Однако в другое время бонобо ведут себя практически так же, как шимпанзе, — обнимаются и занимаются грумингом. Возьмем в качестве примера возвращение Макали, взрослого самца, раненного во время яростной групповой схватки. Его сильно укусили за переднюю конечность. После этого Макали несколько ночей прятался от группы, коротая время в лесу, вместо того чтобы присоединиться к остальным в спальном помещении. Когда же он наконец появился, то сразу же тихонько проскользнул в тень, в общую комнату. Его тут же окружила любопытная молодежь. Некоторые, казалось, передразнивали его движения, показывая, как неловко он держит конечность с воспалившейся раной. Они тянулись потрогать раненую руку, но Макали тщательно избегал хватких маленьких лапок. С выражением страдания на морде он, изогнув конечность в запястье, держал перед собой пострадавший палец. Взрослые оказались более дипломатичными и решили начать налаживание контактов с груминга. Первым делом к несчастному подошел доминантный самец, который поцеловал его в шею, а затем его грумингом занялась одна из самок. Если подростки бегали смотреть на героя дня стайками, то взрослые, казалось, ожидали своей очереди и подходили по одному. Раной бедняги первой занялась альфа-самка Майя. Она немного поразбирала на нем шерсть, а затем взяла его лапу и тщательно вылизала открытую рану. Он позволил без возражений. Казалось, этот жест означал окончательное принятие Макали обратно в группу, и вскоре на сцене появился один из лидеров нападавшей группы. В обычных условиях Макали был с этим самцом на ножах. Но сейчас, быстро осмотрев рану, он провел груминг Макали, чего раньше на памяти исследователей никогда не делал.
Это классические для общественной жизни циклические переходы от любви к ненависти и обратно. Точно также конфликт сменяется примирением — и вновь конфликтом — в человеческих семьях, между супругами и в любой типичной группе приматов. Но следует помнить, что эти бонобо, как и их группы, далеко не обычны. Они очень пострадали от человека и в раннем возрасте лишились матерей, которые погибли в ловушках или от пуль браконьеров. Тот факт, что они вообще способны мириться после драк и утешать расстроенных приятелей, поистине поражает. Занна, кстати, заметила, что бонобо, рожденные в заповеднике (обезьянам здесь позволяется иметь детенышей, и некоторые сироты успели уже стать мамами), гораздо лучше умеют разрешать конфликты и чаще проявляют сочувствие, чем их осиротевшие сверстники. Подобное преимущество материнского воспитания вполне соответствует тому, что нам известно об эмоциональной регуляции как у обезьян, так и у людей. Так, ставшие печально известными сироты Румынии переживают особенно долговременные эмоциональные последствия. Поэтому еще более поразительно, что рано осиротевшие бонобо в заповеднике Лола сумели выстроить вполне приличные отношения и общественную жизнь. Это свидетельствует как об их устойчивости, так и о той большой заботе, которую они получают от человека. Пострадав от рук охотников, они попали в добрые руки, и люди заменили им матерей. Им пришлось научиться различать этих странных двуногих обезьян, которые могут быть столь разными, способными на такую жестокость и одновременно на такую доброту. Им пришлось выучить подобный урок-головоломку в самом начале жизни.
Выросшие в «яслях» бонобо на всю жизнь остаются приверженцами бутылочек и часто используют их, чтобы продемонстрировать кому-то свою эмпатию. Вот одна взрослая самка берет пустую пластиковую бутылку, наполняет ее мутной речной водой и усаживается перед двумя подростками, один из которых — ее собственное дитя. Затем она осторожно подносит бутылку ко рту юной обезьянки и наклоняет так, чтобы вода текла между вытянутыми вперед губами и наполняла нижнюю губу. Как только рот наполнится, самка слегка отклоняет бутылку обратно и держит, ожидая, пока угощаемый сделает глоток. Потом она дает ему еще немного воды и переключает внимание на второго подростка — самочку; та, заметив ее взгляд, с готовностью оттопыривает губу. Самка подносит бутылку к ее рту и начинает все заново. Я никогда не видел, чтобы какой-либо другой примат проделывал что-нибудь подобное и так мягко и внимательно следил за тем, как глотает угощаемый. Вероятно, эта самка копирует действия одной из Maman, и подростки не прочь ей подыграть. А поскольку река течет тут же, в двух шагах от участников действа, то речь явно не идет об утолении жажды.
Жизнь и смерть
Часто говорят, что религия в человеческом обществе появилась потому, что человек, в отличие от животных, сознает неизбежность собственной смерти. Осознание собственной смертности влечет за собой вопрос: только ли мы во всем животном царстве обладаем такой информацией? У меня нет четкого ответа на этот вопрос, можно только заметить, что, когда речь заходит о смертности других, нет никаких оснований отказывать нашим сородичам-приматам в понимании этого неизбежного факта. Как и бонобо «Лолы», другие приматы хорошо знакомы со смертью и потерями. Иногда они сами убивают, как в тот день, когда бонобо расправились с габонской гадюкой, очень ядовитой змеей. Змея сильно напугала обезьян; при каждом ее движении они поспешно отпрыгивали. Сначала они осторожно тыкали в змею палкой, но потом Майя схватила змею, подбросила и с силой ударила головой об землю. Поразительно, но после этого никто из обезьян ничем не показал, что опасается ее возвращения к жизни. Умерла — значит умерла. Подростки радостно таскали безжизненное тело змеи по всему лагерю, как игрушку, вешали ее себе на шею, даже открывали ей пасть, чтобы рассмотреть гигантские ядовитые клыки.
Этот эпизод напомнил мне виденную однажды сцену охоты шимпанзе. Следуя за группой обезьян в танзанийских горах Махале, мы вдруг услышали высоко в ветвях деревьев звуки сильной суматохи. Шимпанзе, схватив добычу, кричат по-особому. Само существование специального звукового сигнала указывает на их готовность поделиться мясом, поскольку в противном случае им благоразумнее было бы промолчать. Крики привлекли многих членов группы. Оказалось, что несколько самцов поймали красного колобуса
[94*] — этот вид добычи одному шимпанзе, как правило, не под силу, поэтому на них устраивают групповую охоту. Я посмотрел вверх и сквозь шатер из ветвей и листьев увидел, что охотники начали поедать жертву еще живой. Шимпанзе — «непрофессиональные» хищники, у них нет сложившегося и эффективного способа убийства жертвы, как, к примеру, у кошачьих; их обращение с жертвой — как, кстати, и у людей — слабо отражает способность к эмпатии. Вокруг добытчиков и добычи собралось много желающих поучаствовать в трапезе, включая и самок с набухшими гениталиями; такие, как правило, стремятся получить удовольствие первыми. Все происходило шумно и хаотично, но через некоторое время каждый желающий получил свой кусок обезьяньего мяса. На следующий день я обратил внимание на самку шимпанзе с детенышем на спине. Малышка радостно размахивала в воздухе чем-то пушистым; оказалось, что еще вчера эта штука принадлежала несчастной мартышке. Так хвост одного примата стал игрушкой другого.
