— Развяжи его, — приказал Брумзель, не ослабляя хватки.
Паук яростно зарычал и попытался высвободить ногу. Но Брумзель, крепко держа ее, сказал:
— Можем устроить еще один раунд, но тогда я буду метить в глаза. Так что, долго мне ждать?
Исполненный ненависти, паук подполз к Фридриху и стал перегрызать нити.
— Поосторожнее, парня не укуси, — предостерег Брумзель.
Одна за другой все паутинные нити были разрезаны, и Фридрих снова смог двигать руками. Паутина страшно липла к одежде, но кое-как отодрать ее всё-таки удалось.
— Скажи, — дружелюбно обратился Брумзель к пауку, — а не знаешь ли ты случайно тут поблизости какой-нибудь уютной пивнушки?
— Что? — удивился паук. — Знаю. А к чему вопрос?
— Тогда я бы посоветовал тебе отправиться туда и не высовываться, пока мы завтра отсюда не улетим, — сказал Брумзель и отпустил паучью ногу.
Паук встал на все восемь лап, растеряно бормоча:
— Да… Наверно, это неплохая идея. Хорошо бы сейчас пропустить стаканчик…
И с этими словами двинулся прочь.
Фридрих смотрел ему вслед. Он все еще сидел на земле и отлеплял паутину с тела. Это было ужасно трудно, потому что паутина постоянно приклеивалась к пальцам.
Брумзель вытянул шею и одним грубым движением счистил грязь с плеча.
— Ну, что я тебе говорил о жажде развлечений? — спросил он с ухмылкой.
Фридрих даже испугался его немного. Он весь сжался, когда Брумзель схватил его за руку и поднял на ноги.
— Все в порядке?
— Э… да. Липко только, а так в порядке, — храбро ответил Фридрих.
И они вместе двинулись обратно к скале, которая теперь казалась Фридриху почти родной. Брумзель с довольным видом плюхнулся на землю у костра.
— Толстый шмель не только медовые коврижки способен тырить. Что, удивил я тебя?
— Да, — честно ответил Фридрих. И чтобы это не звучало слишком уж восхищенно, тут же с вызовом спросил: — А что ты еще умеешь?
Брумзель пожал всеми плечами:
— Все, что нужно.
Фридрих был впечатлен, хоть и не подал виду. Чем еще мог заниматься Брумзель, будучи шефом секретных служб? Маскировался? Скрывался под чужими именами? Расшифровывал тайные послания? В любом случае скучать ему вряд ли приходилось.
Какое-то время Фридрих смотрел на огонь и размышлял. Ему снова вспомнились тушки на вертелах в кухне.
— Скажи, — наконец заговорил он, — у вас тут, в Скарнланде, поедать друг друга — в порядке вещей или этот паук — исключение?
— Это закон природы, — с достоинством возразил Брумзель. — Не будем об этом.
— Ага, — сказал Фридрих. С такими ответами он был знаком.
В ту ночь Фридрих впервые в жизни, засыпая, мог видеть звезды. Ночь была холодная, но под одеялом — в самый раз. И он пришел к заключению, что за этот день все-таки показал себя лучшим шмелелетом, чем о нем всегда думали.
На следующее утро Фридрих проснулся, протер глаза — и тут же пожалел об этом: перед ним в золе потухшего костра барахтался Брумзель, старательно натираясь углем и сажей в тех местах, где с первого раза на мех налипло мало грязи. При этом он напевал: «Ах, Мария, ну что за ножки, они не могут с ума не свесть! Ах, Мария, какие ножки, прекрасные все шесть…»
— Что ты делаешь? — удивленно, но с уважением спросил Фридрих. Ведь должен же быть в этом какой-то смысл.
— Мне нужна маскировка, — без тени смущения объяснил Брумзель. — Перекрашиваюсь в черный, а то золотые полоски будут слишком привлекать внимание. Ах, Мария, ну что за глазки, их у тебя сто тысяч ведь… — Он еще раз прокатился по золе и отряхнулся. Золотых полос на нем больше не было видно, он стал полностью темно-серый. — Ну, как я выгляжу?
— И что, мне придется вот так на тебя садиться? Когда ты весь грязный? — осторожно спросил Фридрих.
Брумзель закатил глаза.
— Нет, если хочешь, я могу сесть на тебя. Только боюсь, так мы далеко не улетим.
— У меня только один костюм. И он об тебя запачкается! — закричал Фридрих.
— А что ты хочешь? Начать забастовку и спалить свой корсет? — закричал Брумзель в ответ.
— Я хочу оказаться дома, спокойно намазать булочку медом, позавтракать, а потом собираться на работу, — сказал Фридрих, положив голову на колени. — Если бы все шло своим чередом, я бы сейчас и был там, а не здесь. Далеко от всяких шмелей, в том числе от говорящих!
Брумзель вздохнул и с упреком поглядел на него.
— Что-то потихоньку я и сам начинаю сомневаться. Ты вообще понимаешь, что меня все это тоже совсем не радует? Была б моя воля, я б один полетел. Ты ведь не сможешь мне помочь, даже если захочешь. Ты для этого дела совершенно не подходишь! Но мне приходится таскать тебя с собой только потому, что Офрис находит страшно романтичным послать на это задание Львиного Зева! Я, лучший разведчик Скарнланда, опустился, черт возьми, до верхового животного! Из-за тебя!
— Так почему ты просто не отвезешь меня домой?! — в отчаянии закричал Фридрих.
— Это было бы явным неподчинением приказу, — мрачно ответил Брумзель.
Фридрих подпер голову рукой и вздохнул.
— Так что давай, полезай на спину, — проворчал Брумзель. — Ничего не поделаешь. Придется терпеть и надеяться, что по завершении этой истории все части тела у нас еще будут в комплекте.
Фридрих вполз Брумзелю на спину. Чувствовал он себя отвратительно. Воздух был холодный, ветер в лицо — еще холоднее, но Фридрих чувствовал себя плохо не поэтому. Через некоторое время он сказал:
— Брумзель? Я… э… не это имел в виду. Ты мне вообще-то нравишься. А вот эта страна — нет. И люди здесь — тоже.
Брумзель молчал. А потом подал голос:
— Да, иногда и я не уверен, нравятся ли они мне.
Фридрих чувствовал, что вообще-то ему стоило бы поблагодарить Брумзеля за спасение от паука, только он не мог придумать, как это сказать. Для такого важного случая он просто не находил подходящих слов. И ничего не сказал.
К полудню настроение у них улучшилось, а позади остался солидный отрезок пути. Вскоре после наступления темноты вдалеке показались огни Бараньей Головы. Фридрих оценил их количество и пришел к заключению, что Баранья Голова — небольшой город.
— Здесь много лет назад волки загрызли барана, — объяснил Брумзель. — Сожрали полностью, одна голова осталась. В ней поселилось несколько семейств опарышей, они основали город. Поэтому он и называется Бараньей Головой. А теперь я должен напомнить, что мы сохраняем инкогнито. Я — шмель-плотник, а ты — курьер. Ясно?
— Ясно, — ответил Фридрих. Он с любопытством рассматривал темные улочки. Казалось, что, несмотря на поздний час, жизнь там еще не затихла. — Мы просто пойдем в город и немного порасспрашиваем людей, да?
