Пылесос завыл. Люся растерялась: она чуть оторвала от пола обрамленный резиной наконечник, и из него полилась струйка воды.
— Три!
— Ну, три его, три!
— Ну, мой же пол, чего ты стоишь!
Вся красная, вся в испарине, Заноза прижала наконечник к полу и начала тереть им доски, выкрашенные масляной краской.
— Моет! Смотрите! Моет! — сразу в восторге закричали несколько человек.
Пол, по которому скользил обрезиненный наконечник, действительно становился чистым и влажным. Только, пожалуй, слишком уж влажным: вода не полностью втягивалась в шланг, часть ее растекалась по половицам.
Самбо накинула тряпку на щетку и стала вытирать ею оставшуюся воду.
— Подтекает, — заметил Дер Элефант.
— И все равно хорошо работает, — возразила Изюмина. — Смотрите: только чуть-чуть протереть, и пол уже совершенно сухой.
Под вой пылесоса заговорили о том, что надо сменить резину на более мягкую, чтобы она лучше прилегала к полу. Эдик предложил:
— А что, если попробовать поролон? Митрофан Фомич, как вы думаете?
Учитель не успел ответить.
— Все! Нашел! — возопил детектив таким голосом, что на него набросились:
— Что ты людей пугаешь!
— Ты что, спятил?
— Что ты нашел?
— Машка! Самбо! Никакого у них сообщника нет! Никакого Четырехпалого! Ты только посмотри, как она трубу держит!
Самбо взглянула на сестру и поняла все. Только четыре пальца Люсиных рук обхватывали трубу. Большие пальцы лежали на указательном и среднем. Поэтому они и не могли отпечататься!
От Петиных воплей Заноза растерялась и снова приподняла наконечник. Вода опять тоненькой струйкой побежала на пол.
— Ну, чего остановилась! — закричали ей. — Давай три!
— Вода же течет! Три! Надраивай!
Заноза опомнилась и принялась надраивать.
Вот и все. О том, как доделывали машину, как совершенствовали ее, вам, пожалуй, неинтересно будет читать. Поэтому — до свиданья!
1965 г.
