Девушка подняла голову, вздрогнула, заметив раннего гостя, ее лицо тотчас стало непроницаемым. Она быстро поправила платье, прикрыв плечо, и напряженно выпрямилась в кресле.
– Мистер Эванс?..
– Мисс Барретт.
Ему предстояло объяснить, за каким дьяволом его занесло наверх в такой час.
– Вы застали меня врасплох, – поджав губы, заметила Дженевив. – И признаться, напугали.
– Я этого не хотел.
– Возможно. Просто у меня нервы шалят после…
Ричард испытал внезапный приступ вины. Девушка вела себя так смело и уверенно перед лицом опасности, что он и заподозрить не мог страх под маской дерзости.
Пытаясь скрыть неловкость, Дженевив почесала Сириуса за ушами. Ричард вновь почувствовал укол ревности.
– Отчего вы не спите в такой час? – спросила она, не поднимая глаз.
Словно откликаясь на ее слова, за окном завел свою песню жаворонок.
Ричард решил, что лучше говорить начистоту. По крайней мере настолько, насколько может говорить начистоту человек, скрывающийся под чужим именем.
– Днем вы избегаете меня.
– Это полная чушь! – Дженевив не смотрела на него, а пальцы ее еще усерднее теребили уши собаки.
– Я въехал три дня назад, а мы едва обменялись парой слов.
– Но ведь вы здесь не ради моего общества. Вас привел интерес к науке. Вы же именно так сказали? – В ее голосе отчетливо сквозил сарказм.
Сириус с блаженным рычанием вытянулся у ее ног.
– Но ваше общество украсило бы мои дни.
Дженевив хмыкнула и прикусила губу. Ричард поймал себя на том, что не может отвести взгляд от ее рта.
Он вошел в кабинет и осторожно закрыл за собой дверь. Все полки и шкафы были заняты книгами и папками с бумагами, какие-то тетради лежали на бюро, записи на разного размера обрывках бумаги разбросаны повсюду. Это было странное зрелище, пожалуй, самая захламленная комната в доме. Оказавшись здесь впервые, Ричард не успел оценить обстановку, поскольку его вниманием целиком завладела женщина с пистолетом. Женщина и фамильная подвеска Хармзуортов.
Дженевив отложила перо.
– Я… должна помочь Доркас с завтраком.
Ричард не сдвинулся с места.
– Полагаю, Доркас еще спит.
– Но мы разбудим весь дом, если будем говорить так громко.
– Могу поспорить, здесь толстые стены, – усмехнулся Ричард и провел ладонью по стене.
Дом строился в семнадцатом веке, и строился на славу. Когда он запер Дженевив в кладовой, то почти не слышал ее угроз и протестов.
– Но нам… нельзя быть вдвоем в столь неурочное время! – Дженевив резко встала.
К несчастью, ее порывистое движение качнуло бюро и расплескало воду из стоявшего на нем стакана. Вода залила бумаги.
Ричард бросился к столу. Они принялись выхватывать тетради и записи из разливавшейся лужицы. Там, где вода касалась чернил, расплывались темные пятна.
В суете Дженевив налетела на Ричарда, когда бросилась спасать стопку писем. Его обдало тонким запахом осенних листьев и фиалок. Девушка отпрянула, лицо ее мгновенно стало пунцовым.
Он учтиво отступил назад и тотчас заметил, что из-под вороха бумаг тянется золотая цепочка. Итак, фамильная подвеска Хармзуортов перекочевала на стол и была погребена под записями. Подобная небрежность удивляла и возмущала.
Перехватив его взгляд, Дженевив сместилась чуть в сторону, стараясь отвлечь его внимание.
– Нам повезло, что воды пролилось совсем немного, – подвел итог Ричард, вытаскивая из кармана платок и проводя им по столешнице.
– Пострадали лишь мои записи, но я их легко восстановлю.
Она осторожно разложила исписанные листки на подоконнике, чтобы они быстрее просохли.
За окном светало. Ричард почувствовал, что упускает возможность растопить лед в сердце Дженевив. Еще минут десять – и проснется Доркас. Что же делать? Смутить ее внезапным прикосновением? Попытаться поцеловать?
От мысли о поцелуе Ричарда обдало жаром. Странно. Ему казалось, что лишь недоступность Дженевив влечет его. Сдайся она на его милость, ореол загадочности развеется, и он потеряет к ней интерес.
Так ли это?
Ричард вспомнил точеный профиль в неверном отблеске свечи, округлое плечо, открывшееся так невинно и соблазнительно. Чем бы ни была занята Дженевив, она казалась ему интересной. Испуганная, враждебная, задумчивая, она была удивительно настоящей. И это заставляло Ричарда чувствовать себя… Настоящим? Живым, обычным человеком, а не ублюдком, вынужденным следить за каждым своим словом и поступком.
Ричард огляделся по сторонам с подчеркнуто непринужденным видом.
– А чем вы занимались? Что это за работа?
Дженевив бросила на него подозрительный взгляд, когда он поднял стопку не тронутых водой бумаг.
– А почему вы интересуетесь?
О, Ричард интересовался! И не столько бумагами, которые взял с бюро, сколько подвеской на золотой цепочке – она теперь открылась его взору. Рубины, сапфиры и бриллианты сверкали в золотом обрамлении. Он видел драгоценность боковым зрением. Нельзя было так сразу обнаружить свой интерес перед дочерью викария.
– Судя по вашей враждебности, вы что-то скрываете. – Он посмотрел ей в глаза.
В ее ответном взгляде был вызов. Дженевив принялась перебирать бумаги, желая убедиться, что больше ничего не промокло.
– Вам нравится работать с моим отцом?
– Пожалуй, – уклончиво ответил Ричард.
Викарий говорил о своих работах увлеченно и с удовольствием, но блестящая латынь, тонкости греческого языка, которые он анализировал в своих трудах, наводили на мысль, что тексты писал не он. Уж слишком велика была разница между академическими текстами и простоватой, хотя и довольно грамотной, речью викария.
– Мне кажется, ему помогает более сведущий в истории человек, – предположил Ричард.
– Возможно. – Тень неудовольствия упала на красивое лицо Дженевив.
Ричард и прежде ловил смутные намеки на отчуждение между викарием и дочерью, но теперь у него не осталось сомнений. Дженевив никогда не участвовала в научных дискуссиях между отцом и его гостями, и, похоже, причина была не только в ее неприязни к новому жильцу.
Ричард задумчиво взял со стола письмо, которое девушка, очевидно, писала перед его приходом. Она вскочила из-за бюро с невероятной поспешностью.
– Не трогайте! – Дженевив вцепилась в бумагу.
– Это ваши собственные работы? – Понимая, что переходит всякие границы, Ричард потянул письмо к себе. Дженевив неохотно уступила и почти упала назад в кресло. Глаза Ричарда забегали по строчкам. Он положил первую страницу, приступил к следующей и через несколько минут отложил бумаги и поднял голову, изумленно глядя на девушку. – Так это все вы?
