Когда Кристофер обнаружил табличку со своим именем рядом с ней, на его лице не было обычного триумфа, которого она ожидала. Он опустился на стул с недовольным выражением. Дженевив вздрогнула, когда Кристофер прошептал:
– Теперь вы будете вынуждены вести со мной вежливую беседу… – И встряхнул белую накрахмаленную салфетку.
– Я могу есть молча. Наверняка еда не так безвкусна, как ваши шутки.
– Вот как? – произнес он громче и прищурился. – Поверьте, я могу шутить так, что к концу вечера ваши щеки будут пылать от смущения.
– Думаю, это лишнее, – испуганно пробормотала Дженевив.
– Тогда перестаньте шарахаться от меня как от прокаженного, – продолжал Кристофер, – а заодно поведайте, что за глупости поселились в вашей прелестной головке.
Говоря это, он наклонился так близко к ее уху, что по шее Дженевив побежали мурашки.
– Я от вас не шарахалась, мистер Эванс, – раздельно, почти по слогам произнесла девушка.
– Неужели? Но ведь перемены налицо. В Оксфорде вы мурлыкали, как кошка, а затем в одночасье стали поливать меня презрением.
– Не притворяйтесь агнцем, мистер Эванс, – процедила она.
Он вздохнул.
– Это так по-женски: думать, что мужчины могут читать мысли. Вы придумываете про нас всякую ерунду, а потом ждете, что мы станем отрицать то, о чем даже не подозреваем! Простой и ограниченный мужской мозг не способен разобраться в лабиринтах ваших выводов и суждений, миледи. Нам нужна нить Ариадны.
– Удобно прятаться за расхожими суждениями, мистер Эванс.
Он вздрогнул от того, как холодно она произнесла его фамилию.
В этот момент лорд Холбрук повернулся всем корпусом к Дженевив.
– Я с нетерпением ждал встречи с вами, мисс Барретт, – сдержанно произнес он.
– Спасибо, – также сдержанно ответила Дженевив, склонив голову.
Она почти забыла, что они с Кристофером не одни.
Большие черные глаза виконта изучали ее. Теперь, чуть привыкнув к шрамам на его лице, она начала видеть его словно сквозь них. Глаза виконта казались непроницаемыми, однако в них светились интеллект и искренний интерес.
– Моя жена сказала, что вы замечательная собеседница.
Дженевив удивленно приоткрыла рот.
– Это очень лестно, но я совершенно не понимаю, чем заслужила такой эпитет. Мы познакомились с ее светлостью всего пару часов назад.
Губы лорда Холбрука тронула улыбка.
Дженевив украдкой взглянула на Кристофера. Тот мрачно смотрел в бокал с шерри, словно прикидывал возможность сильно напиться этим вечером. Она закусила губу, убеждая себя, что ей все равно, какие у него планы.
– Мисс Барретт, я слышал, вас хвалят. Все гости в восторге от вас. – Лорд Холбрук сверлил ее взглядом. – Хотелось бы знать ваше мнение об этом приеме. Надеюсь, мы не разочаровали столь чудесную особу?
У него была странная манера выражаться, однако Дженевив это нравилось.
– Все люди разные, милорд.
– Но вы кажетесь совершенно особенной.
Прежде чем она успела ответить, Кристофер Эванс проговорил из-за ее плеча:
– Уймись, Джозеф, эта дама тебе не по зубам.
Лорд Холбрук изумленно вскинул черные брови.
– Позволь мне решать это, мой друг.
Дженевив обернулась.
– Да что с вами? – приглушенным тоном спросила она. – Вы ведете себя неучтиво.
Ричард приложился к бокалу и залпом выпил остатки шерри, затем жестом подозвал слугу.
Дженевив нахмурилась, задумавшись: сколько он уже успел выпить?
Между ней и лордом Холбруком завязалась оживленная беседа. Оказалось, виконт обладал обширной коллекцией антиквариата.
К беседе присоединился и его светлость, а также леди Холбрук. Кристофер тоже принимал участие, и разговор не затихал ни на минуту. Сестры Хэдли-Чайлд, которые сидели неподалеку, завели свой разговор.
Дженевив стало понятно, что трое мужчин давно знакомы друг с другом, и это ее насторожило.
Вечер шел своим чередом, голоса становились громче, глаза сверкали ярче. Дженевив внезапно обнаружила, что наслаждается ужином и обществом буквально всех людей, сидевших за столом. Ей нравилась манера виконта выражаться прямо и без обиняков. Тонкие шутки герцога Седжмура, который говорил редко, но очень к месту, заставляли ее смеяться. Кристофер рассказывал какие-то удивительные истории, граничившие с вымыслом, но делал это так увлекательно, что один раз даже был вознагражден аплодисментами двух старых дев.
Когда Сидони Холбрук поднялась со своего места, давая понять, что мужчинам пора покурить сигары, а дамам выйти на воздух, Дженевив поймала себя на мысли, что ей жаль прерывать разговор. До сих пор она считала, что лондонские богачи циничны и полны снобизма, как лорд Невилл, однако ее собеседники вели себя безупречно. И герцог Седжмур, и виконт Холбрук оказались очень приятными людьми.
Мистер Барретт и лорд Невилл заняли места женщин за столом. Обернувшись, Дженевив заметила, что скромный викарий куда больше вписывается в блестящую компанию, чем надменный Фэрбродер. Здесь, среди богатых и известных людей, лорд Невилл не мог блистать и смотреть на собеседников свысока, поэтому казался чужим.
Кристофер больше не пил. Он представил друзьям викария и лорда Невилла, излучая приветливость, словно и не было между ним и Фэрбродером никакой вражды, а ее отца назвал не иначе как блестящим умом современности. Но даже это не смягчило Дженевив.
Она шла по залу и смотрела по сторонам.
Внезапно ею овладело странное чувство отчужденности, словно она – нищенка, пробравшаяся на бал и сумевшая притвориться принцессой. Деревенская мышка при дворе короля! Даже лорд Невилл смотрелся в этом обществе лучше. Это было неприятное ощущение.
Кристофер был здесь как рыба в воде, накоротке с богатыми людьми, водил дружбу с теми, кто стоял на самом верху социальной лестницы, и, похоже, сам находился не ниже.
Зачем он домогается ее? Что ему нужно? Подвеска Хармзуортов? Весь мир свихнулся, пытаясь завладеть драгоценностью.
Порой Дженевив задавалась мыслью, действительно ли стоит публиковать в журнале статью о подвеске. Шокирующая правда перевернет с ног на голову судьбы многих.
– Я должен с тобой поговорить.
Кристофер Эванс возник рядом с ней совершенно неожиданно.
– Нет, не должен.
– Прошу тебя, Дженевив. – Он потянулся к ее руке, но осекся.
– Мне нечего сказать вам, мистер Эванс, – холодно заявила она. – Лучшее, что вы можете сделать, это немедленно собрать вещи и покинуть дом моего отца.
Он побледнел. На мгновение Дженевив увидела вовсе не красивого, обаятельного джентльмена с небрежными светскими манерами, которого знала, а простого человека, получившего пощечину и потрясенного этим.
