– Дженевив, лорд Невилл хочет сочетаться с тобой браком! – В голосе викария звучала мольба.
– Отец, ты слышал, о чем я тебе говорю? – всплеснула руками девушка. О каком браке помышляет отец?! – Лорд Невилл напал на меня, пытался мной овладеть!
Но ее отец словно оглох.
– Ты выбрала нелепый способ для отказа, наговаривая на благородного человека, дочка. А ведь это очень хорошая партия для тебя. Если ты выйдешь замуж за лорда Фэрбродера, я обрету покой. Что станет с тобой, когда я умру? У тебя не останется никаких средств к существованию. Я волнуюсь за твое будущее, малышка.
У Дженевив сжалось горло. Много лет отец не называл ее малышкой, и сейчас весь ее гнев разбился об это слово, словно морская волна о волнорез. Кровь отхлынула от лица.
– Даже до событий вчерашнего вечера я не могла бы выйти за него замуж, – пробормотала она. – Он же такой… старый.
Словно обретя силы в ее ослабевшей самозащите, викарий встал и выпрямился.
– Зато великодушный! И он готов взять бесприданницу! Готов и дальше поддерживать нашу семью деньгами.
Дженевив смотрела на отца с ужасом.
– И ты способен просто… продать меня?
– Какие некрасивые слова ты используешь, – поморщился викарий. – Ты будешь жить в большом красивом особняке недалеко от меня. Мы будем продолжать работать вместе.
Ну конечно! Ее отцу важен лишь собственный комфорт. Какая удача – обрести богатого зятя и одновременно сохранить молчаливую талантливую работницу, которая будет приносить ему успех и признание в научном мире!
Ее отец готов был отдать свою дочь отвратительному лорду Фэрбродеру без единого колебания. И вот в чем ирония: единственным человеком, который хотел этому помешать, был пресловутый сэр Ричард Хармзуорт.
– Тебе даже неважно, что твой покровитель ударил меня? – тихо спросила Дженевив.
Викарий опустил голову, избегая ее взгляда.
– Глупо с твоей стороны думать о таких мелочах, когда речь идет о достойном муже. Эта твоя неблагодарность… такая нехристианская.
– Нехристианская? Значит… – откликнулась Дженевив и сморгнула слезы.
Приняв ее тихий тон за покорность, отец приблизился и коснулся ее руки.
– Малышка, я понимаю, будущий брак пугает тебя. Это нормально. Но ради себя самой, подумай над предложением лорда Невилла. Уверен, если он и был несколько… несдержанным, то уже сегодня раскаялся в этом. Это твоя недоступность и невинность сделали его таким… порывистым.
Щеки Дженевив вспыхнули. С прошлой ночи она точно не была невинной.
– Отец, лорд Невилл был не просто несдержанным. Он хотел меня изнасиловать. И я не смогу забыть этого, какие бы аргументы ты ни приводил. Я не выйду за него замуж лишь для того, чтобы тебе жилось комфортно. – Она помолчала, а затем решилась: – И больше не буду работать вместе с тобой. Отныне мои труды – только мои труды.
Отец отдернул руку, словно обжегся.
– Что? Какие еще твои труды? Ты всего лишь мой помощник!
Дженевив уставилась на отца. Утренний свет, проникавший в окно, ложился на его изборожденное морщинами лицо. Он выглядел возмущенным и совершенно уверенным в себе. Похоже, ему и в голову не приходило, что дочь заявила свои права всерьез.
За последние пять лет викарий не написал ни единого слова. Даже сопроводительные письма за него писала Дженевив. Он так привык пользоваться ее преданностью и доверчивостью, что стал забывать, что за доброту надо платить добротой.
Как же теперь она радовалась, что не доверила отцу правду о своих недавних исследованиях! Теперь уже никакое чувство долга не заставит ее отозвать будущую статью о семейной реликвии Хармзуортов из печати. Публикация исследований заставит научный мир считаться с ней.
– Я была не только помощницей, – тихо произнесла Дженевив.
– Несколько лет назад лорд Невилл пришел ко мне и просил твоей руки. Я слишком долго ждал. Надо было выдать тебя за него еще тогда, когда ты не была такой строптивой. Ты научилась дерзить, Дженевив. Забыла, чем обязана лорду Невиллу.
Девушка поняла: отец яростно защищает свой уютный мирок, в котором ему отлично жилось за чужой счет. Он считает ее вполне допустимой жертвой во имя своего комфортного существования.
Ну уж нет! Она скорее умрет, чем выйдет замуж за лорда Невилла Фэрбродера!
Ричард проснулся и сразу почувствовал запах конского навоза. Ложе под ним было слишком твердым, над ним тянулись длинные деревянные балки. Он поморгал, глядя вверх, и попытался сообразить, где находится.
Конюшня викария… Ну конечно! Опасаясь оставить Дженевив без защиты, он уснул возле стойла, подложив под голову плащ.
Повозившись, Ричард стряхнул с себя солому.
– Кто здесь? – раздался испуганный женский голос.
Только тут Ричард понял, что именно его разбудило. Женский плач.
Приподнявшись, он вытянул шею. У дальней стены стояла Дженевив, закрыв рукавом лицо. Он тотчас вскочил на ноги.
– Милая, в чем дело? Почему ты плачешь?
Дженевив принялась торопливо вытирать слезы.
– Что ты тут делаешь? – спросила она глухо.
У нее был такой несчастный голос, что у Ричарда сжалось сердце. Ему так хотелось надеяться, что она плачет не из-за их вчерашнего разговора.
– Я ночевал здесь, – признался он, осторожно приближаясь. – Не хотел оставлять тебя одну.
– Я не одна. Со мной мои прекрасные, чуткие родные, – горько произнесла Дженевив.
– Я опасался, что Фэрбродер подошлет Гринграса.
Дженевив отошла к узкому окну, подальше от Ричарда. Солнце стояло высоко, в его косых лучах кружились пылинки. Внутри конюшни было полутемно и пахло конским навозом.
– Уверена, лорд Невилл не стал бы уже наутро повторять нападение. – Дженевив шмыгнула носом.
– Бдительность не бывает лишней.
– Да что ты вообще ко мне привязался? – простонала девушка. – Ты ведь получил свое! Я даже предлагала тебе подвеску… Чего тебе нужно?
– Ты нужна мне.
Она горько рассмеялась и отвернулась, украдкой вытирая слезы.
– Прекрати глумиться надо мной.
Ричард внезапно чихнул.
– Я волнуюсь за тебя, – пробормотал он, едва перестало свербеть в носу. – Иначе какого дьявола я ночевал бы в этой конюшне. В доме Кэмерона меня всегда ждет мягкая постель. Скажи лучше: почему ты плачешь?
– Я не хочу с тобой разговаривать, – угрюмо произнесла Дженевив и уселась у стены прямо на солому.
– Жаль. – Ричард опустился рядом с ней. Ему так хотелось обнять ее, погладить по голове, но он понимал, что прикасаться к Дженевив пока не стоит.
