Однако его собеседник вынул перо и лист плотной кремовой бумаги. Кэмерон незаметно выдохнул. Он до конца не был уверен, что его действия будут успешными. Фэрбродер на негнущихся ногах проследовал к столу и сел. Он сгорбился и поник, внезапно превратившись в старика. Впрочем, эта трансформация не вызвала у герцога ни капли сочувствия.
Перо несколько минут скрипело по бумаге. Пламя плясало в очаге, трепетали свечи, золото и камни в витринах откликались яркими всполохами. Кэмерон не был знатоком истории и коллекционером, однако мог признать библиотеку лорда Фэрбродера настоящей сокровищницей – красивые дорогие предметы, обладание которыми стоило кому-то жизни или великих страданий.
Закончив писать, лорд Невилл перечитал текст, поставил подпись и печать, а затем швырнул дарственную на стол.
– Держите.
Герцог, не торопясь, ознакомился с документом.
– Отлично. – Он выпрямился и посмотрел собеседнику в глаза. – И еще одно. – Он протянул руку и взял с бархатной подставки подвеску Хармзуортов. – Это я забираю немедленно.
– Чертов ублюдок, – прошипел Фэрбродер. В его голосе не было угрозы или ненависти. В его голосе звучал ужас.
– Да, слабые люди называли меня именно так. Позовите лакея.
– Зачем?
– Пусть меня проводит.
Лорд Невилл протянул дрожащую руку и позвонил в колокольчик.
Дворецкий явился секунду спустя.
– Проводите герцога Седжмура, – произнес Фэрбродер заплетающимся языком.
– Спешу откланяться, лорд Невилл.
Кэмерон прошел к дверям, сжимая в руке дарственную и подвеску. У выхода он обернулся.
Лорд Невилл с жалким видом осматривал витрины с сокровищами. По его щекам текли слезы. Кэмерону едва не стало жаль старика, но он припомнил, какими средствами негодяй приобрел свою коллекцию, – жалость сменилась отвращением.
Покинув библиотеку, герцог Седжмур ненадолго задержался в мраморном зале особняка. Дворецкий терпеливо ждал у выхода. Этот дорогой дом казался совершенно безжизненным. Помимо коллекции ничто не делало его индивидуальным или теплым. Но и библиотека была скорее похожа на музей.
Решительно выйдя из дома, Кэмерон направился в конюшню. Дворецкий проводил его до стойла, где мирно жевал сено Гаспар. Герцог рассеянно погладил шелковистую черную гриву и принялся натягивать перчатки. Кивнув конюху, который помог вывести коня из стойла, он ловко вскочил в седло и тронул поводья.
Гаспар медленно пошел по двору, миновал ворота и вошел под сень лип, удаляясь от особняка. Здесь герцог Седжмур спешился и стал ждать. Он вспоминал каждую секунду своего отъезда, шаг за шагом. Вот он прощается с Невиллом Фэрбродером в присутствии дворецкого, дворецкий провожает его до конюшни, конюх провожает его до ворот… Несколько свидетелей, которые должны подтвердить, что хозяин был в полном здравии, когда от него уезжал именитый гость.
Кэмерон ждал, напряженно прислушиваясь. Его нервы были натянуты, словно струны. Уши жеребца подрагивали, в кронах лип заливались птицы, с полей тянуло прохладой.
Прошло минут десять. Полчаса. Кэмерон ждал, теряя терпение.
Тишина.
Вскочив в седло, герцог похлопал Гаспара по шее. Но не проехал он и десяти шагов, как услышал то, чего так долго ждал. Из особняка лорда Невилла Фэрбродера раздался выстрел.
Пришло время вернуться домой и объявить Ричарду и Дженевив, что теперь они в безопасности.
Глава 37
Лорд Невилл был мертв.
Измученная, ошеломленная, все еще переживающая недавние испытания Дженевив лежала на роскошной кровати в спальне Лейтон-Корта и пыталась убедить себя, что все опасности позади. Ричард жив, ее честь спасена, а семье и дому ничто не угрожает. Девушка раз за разом возносила небу благодарственные молитвы за герцога Седжмура, который провел столь безупречную операцию.
Кэмерон вернулся в Лейтон-Корт пару часов назад, а спустя еще час пришло известие от местного судьи о смерти лорда Невилла Фэрбродера. Судья уведомлял самого знатного дворянина Литтл-Деррика о том, что в округе произошло столь неприятное происшествие, как самоубийство.
Кошмар закончился.
Часы пробили три, а Дженевив все еще слепо смотрела в темноту. Вздохнув, повозилась на хрустких белых простынях. Она так измучилась, что едва не плакала от усталости, но сон не приходил. Если бы Ричард был рядом, он бы сумел успокоить ее и прогнать дурные мысли, но она была одна.
Как же много всего произошло за последние дни! Похищение, потеря девственности, открытие истинной личности Ричарда, предательство отца, нежные утехи на конюшне и даже в склепе, угроза жизни и плен, признания в любви, спасение и расплата лорда Невилла за содеянное.
Больше она никогда не пожалуется на скучную деревенскую жизнь.
Казалось бы, теперь Дженевив могла обрести покой. Она любила, и ее любовь была взаимной. Чего еще желать?
Но нет! Она переживала за Ричарда. Как много он пережил, прежде чем стал закоренелым эгоистом и светским повесой, однако сохранил нерастраченную нежность и заботу.
Дженевив всегда казалось, что жизнь людей, рожденных в роскоши, безмятежна и полна удовольствий. Ей даже в голову не приходило, что человек может оставаться человеком, независимо от места, которое занимает в обществе. Можно прожить мирную жизнь, будучи конюхом или кухаркой, или вести отчаянную борьбу с призраками, даже если сидишь на золотом троне.
Разве не было чудом, что сердце Ричарда открылось для нее, что он впустил ее в свой мир, в котором место было лишь любимому псу и друзьям детства? Видит бог, она любила Ричарда и не хотела становиться причиной его страданий.
Обдумывая свою новую жизненную ситуацию, испытывая нежность и печаль в душе, Дженевив провела бессонную ночь.
Когда Ричард вошел в библиотеку, солнце едва встало. Он сразу заметил Дженевив, калачиком свернувшуюся в плетеном кресле. Она задумчиво глядела в окно на розы, покрытые каплями недавнего дождя.
– Я думал, ты еще спишь.
Он прикрыл за собой дверь, чтобы не тревожить герцога и его гостей. Слышно было, как малышка Консуэла плакала на рассвете. Наверное, Джозеф и Сидони почти не спали.
Дженевив обернулась – в ее глазах вспыхнула радость.
– Меня мучила бессонница.
Ричард улыбнулся. Ему захотелось немедленно отнести ее в постель, но он не решился даже на поцелуй. Дженевив выглядела так, словно переместилась в кресло прямо из постели. Ее волосы были распущены, поверх ночной рубашки был надет зеленый шелковый халат. Она выглядела немного измученной и в то же время прекрасной, словно нежная орхидея.
– Мне тоже не спалось.
Он подошел ближе и теперь смотрел на любимую тем взглядом, в котором отчетливо угадывались желание и радость взаимной любви.
