Заглянув в следующую комнату, он увидел там стойку, уходившие вглубь стеллажи, разбросанные книги. Прислушался, но ничего подозрительного не услышал. И тихонько пошел вдоль полок – помещение оказалось небольшим. Слева была лестница, уходившая на антресоли, но туда он решил не соваться. Когда прошел помещение до конца, в нем проснулся азарт, он подумал, что книг можно прихватить и побольше. И осторожно включил фонарик. Выяснил, что оказался в детском отделе. Начал разглядывать корешки, увлекся и чуть не забыл обо всем. Потихоньку двигался, набивая рюкзак книгами, и думал, что все-таки неплохая у него профессия: «Сейчас вот наберу литературы – для себя и на продажу. Разве в прежней жизни мог бы я зайти сюда так свободно и выбрать все, что вздумается?» Он чуть было не замурлыкал от удовольствия. Но тут вдруг повернул голову – и обомлел. Оказывается, в конце зала, за стеллажами, была не стена, а крупноячеистая металлическая сетка, отделявшая соседнее помещение. Оттуда сверкали зеленые глаза – и ничего хорошего для себя не прочел в них Датчанин. Вцепившись в сетку, на сталкера глядел нынешний хранитель Библиотеки. Сергей увидел жуткую морду, поросшую серебристой шерстью, заостренные уши и руки, заканчивающиеся кривыми когтями. Руки эти вдруг гневно затрясли сетку, существо пыталось выдавить из себя какие-то звуки. «И-де-ом», – почудилось Датчанину, а потом – «У-хо-ди».
Истомин вдруг вспомнил чье-то наставление: смотреть монстру прямо в глаза, чтобы помешать напасть, – и уперся взглядом в жутковатые зеленые глаза. Но чем больше он смотрел, тем страшнее ему становилось. Взгляд монстра явно был осмысленным и невероятно злобным. Библиотекарь словно изучал человека, пытаясь проникнуть в мысли, подчинить себе, и Датчанин в какой-то момент почувствовал, что взгляд существа затягивает его, словно воронка. Сталкер будто начал видеть глазами монстра: темнота, тишина, безмолвие, пыль. Книги. И какие-то докучливые существа, которые хотят ворваться в хранилище, нарушить установленный порядок, нашуметь, которые уносят с собой книги и плюются огнем.
И Сергей дрогнул. На мгновение отвел взгляд, прикидывая пути отхода. В ту же секунду монстр, словно по сигналу, изо всех сил кинулся на разделявшую их преграду. Проржавевшая сетка выдержала первый натиск, отбросила нападавшего назад с гулким звуком, но сбоку что-то угрожающе затрещало. Ближайший стеллаж зашатался, с полок посыпались книги. Датчанин метнулся обратно и услышал шум на антресолях, сбоку. Тут же какое-то существо с легкостью вымахнуло из-за стойки библиотекаря – словно все это время сидело там, затаившись. Сталкер, дав короткую очередь, выскочил в предбанник, с грохотом закрыв за собой дверь, кинулся к следующей двери – она не поддавалась. Он оказался в ловушке. Заметался по небольшому помещению и вдруг увидел стул. Схватил его и со всей дури запустил в окно. «А вдруг тут какое-нибудь особо прочное стекло, – запоздало подумал он. – Тогда – конец». В дверь уже ломились. Но тут стекло со звоном осыпалось. «Они не любят шум», – вспомнил Сергей и понесся так, словно от этого зависело спасение его жизни. Так оно, в общем-то, и было.
Выскочив на улицу, он увидел слабое пятно света в окне второго этажа Библиотеки. Спрятавшись за колонну, он следил за этим пятном, не в силах ни на что решиться. Вдруг одновременно случилось два события: послышался шум справа от него, а пятно света, резко сдвинувшись вниз, исчезло – словно фонарик выбили из руки того, кто его держал. И Датчанин, не выдержав, кинулся ко входу в метро. На бегу он еще раз оглянулся – пятно как-то конвульсивно плясало за стеклом, но это не было похоже ни на три круговых, ни на три коротких – вообще ни на что. Похоже было, что тот, кто держал фонарик, судорожно дергался. И сталкеру стало страшно. Он пулей влетел в метро и сам не помнил, как скатился вниз по ступенькам. В себя пришел уже на станции. Его о чем-то спрашивали, но он сначала даже не в состоянии был отвечать. Только молча разводил руками. На следующий день ему все же пришлось рассказать обо всем, что видел. Один из браминов, покачав головой, сказал, что он либо редкий счастливчик, либо хронический неудачник. Потом сухо подытожил, что, в сущности, сталкеры действовали на свой страх и риск, так что Полис за их гибель никакой ответственности не несет, хотя выводы для себя руководство сделало.
Датчанин долго не мог поверить в случившееся и смириться с этим. Сначала он надеялся, что Костик и Левша все же вернутся. Но ночь прошла, наступила другая, а никто из них так и не появился. И в глубине души Истомин уже знал, что больше не увидит ни того, ни другого – по крайней мере, живыми. И еще он понял, что после всего произошедшего ни за что больше не пойдет в Великую Библиотеку. Даже не из-за жутких ее обитателей, а из-за того, что не хочется споткнуться там о скелеты бывших сподвижников. Стало быть, теперь и это место для него было закрыто. А кому нужен сталкер, которому ни туда, ни сюда нельзя? Уж точно не браминам. Вроде бы его никто не винил – со сталкерами такие вещи случались сплошь и рядом. Но Датчанин чувствовал, что лучше было ему поскорее уйти отсюда – по крайней мере, до тех пор, пока все не уляжется.
Червячок, угнездившийся в его душе, начал точить его с новой силой. Кто-то – а может, он сам себя – убеждал: «Ты проклят. Все твои напарники с некоторых пор не возвращаются назад. Одно дело – пацаны с Китай-города, и другое – бывалые сталкеры Костик и Левша. Какие тебе еще нужны доказательства? Сиди тихо, не высовывайся, а если вздумаешь идти наверх – не бери с собой никого. Неужели мало тебе тех, что уже остались там?»
Глава шестая
Ника. Ревность
– Про Датчанина говорят, что сам он – везунчик, – докладывала Муся. – Но с ним наверх лучше не ходить. Они втроем ходили в Великую библо… библетеку, а вернулся он один.
– В библиотеку… – Ника вздрогнула и закусила губу.
Она сидела по-турецки на старом одеяле и ухитрялась почти вслепую штопать рубаху – свет в палатку почти не проникал, но девушке не хотелось заниматься штопкой снаружи, у всех на виду. Она пыталась обучить этому нехитрому делу Мусю, но та проявила полную неспособность управляться с иглой. Вот к стирке ее удалось приставить – девчонка готова была часами возиться в лохани с мыльной водой.
Ника, забывшись, уколола палец. Выступила капелька крови. Досадливо чертыхнувшись, девушка слизнула ее, чтобы не поставить еще одно пятно на и без того не слишком чистую рубаху.
– Чего ты? – робко коснулась ее руки Муся.
– Библиотека эта – страшное место. Я, когда в Полисе жила, кое-что слыхала, – Ника глубоко, прерывисто вздохнула. «Господи, как же я устала бояться за него. Думать, куда его в очередной раз занесет. А он, словно нарочно, испытывает судьбу».
– Расскажи, – теребила ее Муся. И девушка проговорила:
– Библиотеку стерегут. Даже самые отчаянные сталкеры ходить туда боятся.
– Зачем стерегут? Что там?
– Говорят, там, внутри, все осталось почти как было. Только растения все оплели, цветы гигантские выросли. И книги, много книг. Вот их, наверное, и стерегут.
– А кто стережет?
– Чудовища, – ответила Ника. – Говорят, что когда мир рухнул, большинство служителей Великой Библиотеки спустились в метро. Они хотели жить. А некоторые остались – те, для которых книги были важнее всего. И теперь они – ее хранители. Только вид у них уже нечеловеческий. И они мстят людям, если те осмеливаются подняться туда и потревожить их покой.
