– Я пришел, – вместо приветствия обозначил себя, встав поодаль и чуть сбоку от Амира, не загораживая ему вид.
Поговаривают, страшный человек, знающий любовь и милосердие только к своей семье. Но выглядит вполне обычно, лицо не хранит жутких шрамов, а руки, что на трости, чисты и ухожены. Впрочем, если есть знакомый Целитель, то внешний вид зависит только от настроения.
– Твой дед сказал передать тебе это, – неспешно запустил он руку во внутренний карман и достал плотный конверт с чем-то объемным внутри. – Кем бы ты себя не считал.
Чтобы забрать, шагнул ближе. А затем и вовсе присел рядом, с интересом просматривая документы, оказавшиеся внутри.
– Самойлов Максим, – открыл я чуть потрепанный паспорт, лежавший сверху. – Из мастеровых…
– Хочешь называться Самойловым – твой выбор. Называться простолюдином – тоже. – Оценил мою реакцию Амир, чуть скосив на меня взгляд. – Но родился ты у нас, в нашем княжестве, и так будет записано в твоем документе. – Постановил он мощным, хорошо поставленным голосом без намека на акцент.
– Тут написано, день рождение – сегодня? – Поднял я удивленный взгляд.
– Это правда.
– Но – девятнадцать дет? – Усомнился я.
Совсем недавно праздновали семнадцать.
– Неправда, – согласился Амир. – Тебе семнадцать. Но эта неправда защитит твою мать и сестру. Тебе ведь все равно, верно?
– Как им – на меня.
– Некрасиво, – укорил он. – Не нужно так думать о семье.
– Я где-то не прав?
– Твоя сестра заботится о тебе. – Вздохнул он. – С самого детства. Ты не знаешь этого, но в том твое счастье.
– Никогда ее не видел. – с равнодушием, слегка припорошенным любопытством, произнес я.
– Не старался. – Пристукнул он тростью о пол. – Дед к нему едет, он его с порога гонит…
– А мама? – Проигнорировал я ворчание.
– Виктория Павловна работает у вас? – Спросил он неожиданно.
– Английский вела до прошлого года. – Припомнил я автоматически знакомое имя.
– Вот. – Буднично постановил он.
А у меня холодная волна, прокатившаяся по телу, сменилась жаром, а затем недоверием и надеждой, в которой было намешано столько всего…
– Она? – Робко уточнил я.
Самая любимая учительница, так добро и с любовью улыбающаяся классу… Или только мне?
Не заметил, как кусаю губы и верчусь тревожно, не зная куда деть руки. Из эмоций – желание бежать в город. Да, она уже уехала, год назад, но остались фото в фойе школы. Память – крепка, но вдруг выветрилась хотя бы малость?
– Она. Не думай о семье плохо, – усмехнулся Амир. – Знаю, ты считаешь, твоя семья – тут. Это правда, но только часть ее. Теперь у тебя две семьи.
– Как я могу защитить мать и сестру? – Собрался я, обуздав эмоции. – Что им угрожает?
– Главная угроза – это ты. – Повернулся ко мне дальний родич. – Нельзя, чтобы вас считали родней. Опасно для них. Но ты – наш, и это тоже важно.
– Но, зачем тогда, – посмотрел я на документы, в которых не было намека на происхождение.
Даже город, улица и дом с квартирой – и те обыденные, просто находятся в княжестве Юсуповых.
– Самолеты, завернутые домой. Тысячи людей, которые не могут вылететь и прилететь. Не все из них, но самые важные и влиятельные спросят – почему? Что задержало и нарушило их планы, кто повинен? Те, кто обладают деньгами, узнают обо мне. Те, кто обладают властью и умом, об этой встрече. Узнают о тебе, а этого достаточно. – Внимательно смотрел на меня Амир. – Род признает тебя, Максим. Таким, какой ты есть. Сыном своего отца, но увы – не матери. Братом сводных братьев, но без родной сестры. Называйся Самойловым, но Юсуповым ты от этого быть не перестанешь.
Под паспортом – свидетельство о рождении… Затем медкарта – тоненькая, сложенная пополам, но подлинная. Всего три документа, считая паспорт. Но главное – подлинный день рождения. И знание, какие фотографии следует поднять, чтобы увидеть маму снова, запомнить ее облик, даже если она переоденется, восстановить в памяти походку и тембр голоса, если ее поведут к Целителю… и искать.
– Это о хорошем, – вздохнул он и вновь посмотрел вперед, в окно.
– Я слушаю? – Подобрался я.
– Вне зависимости, примешь ты эти документы или оставишь их здесь. – Начал он и замер на длинную паузу. – Кое-что будет с тобой всю жизнь. Ответственность за то, кто ты есть. Ответственность за то, кем станут твои дети. Потому что ты – наша кровь, и дети твои – будут нам родичами.
Я промолчал, давая ему досказать свою мысль.
– Выбирай свой путь сам, – поднял он примирительно руку. – Но выбирая пару, наше одобрение ты получить обязан. – Жестко завершил он. – Наш род – река, и нечего пачкать ее воды…
– Амир, – сухо прервал я его, уловив недобрый намек.
Одновременно, гроза над аэропортом произнесла его имя двумя раскатами грома.
– Елена Белевская тебе не подходит, – продолжил он тем же тоном. – Прими это и постарайся больше не ошибаться.
– Вы посмели?! – Потонули гневные слова в грохоте расшалившейся стихии, припомнив слова сестры и сопоставив.
– Это был ее выбор, – посмотрел он на меня равнодушно и переложил серую папку с места слева от себя мне на колени. – Читай, пока есть время.
Привстал он с места и посмотрел вперед, на шоссе, где показались пока еле видимые точки машин.
Я меланхолично полистал бумаги досье со знакомой фотографией на первой странице в углу, ловя текст целиком, не вчитываясь, но выделяя самое главное. Всего шесть листов крупным шрифтом. Немного, познавательно.
– Не надо считать сокровищем мира то, что можно купить. – Болезненно донеслось до сознания, а затем холодный тон сменился состраданием. – Больно?
– Нет, – ощутил я внутри себя холод и сотни образов и картин общей с ней памяти, выцветающие пустотой.
– Это хорошо, – одобрил он. – Может, выйдет из тебя толк. Было бы неплохо. А то смотри, на чем ездишь, – презрительно хмыкнул он. – Даже дверь не открывается. Водителя нет, свиты нет, все деньги призовые потерял, как воду в песок пролил. Твоя сестра – изумруд, сапфир по сравнению с тобой, недостойным!
– Всего доброго, – мельком глянул я на него, забирая папку по Елене и новые документы.
Первое – потому что личное. Второе – потому что это поможет матери. С сестрой я не знаком, но похвала родни в ее адрес настораживает.
– Такси лучше заказывать из города. Тут дорого, – напоследок махнул я рукой и направился на выход из терминала.
А скептический взгляд Амира проигнорировал. Не нравятся ему деньги, пролитые в песок Каймановых, Сейшельских островов и Кипра – его дело. А то, как выглядеть и жить, не совсем от меня зависит.
