Оттого народу на университетской площади, обрамленной пешеходными улицами и трехэтажными зданиями университетских корпусов, было особенно много. Молодежь занимала самый ее центр, оставив край площади степенно прохаживающимся родителям, зорко поглядывающим за поведением и первыми знакомствами своих чад. Когда-то нынешние отцы и матери тоже стояли в центре, полагая себя по-настоящему взрослыми, а родителей – слишком старыми, чтобы прислушиваться к увещеваниям и строгим наставлениям. Вскоре они вырастут, и станут отговаривать уже своих детей от собственных ошибок и промахов.
«- Но те им тоже не поверят» – хмыкнул своим мыслям Александр Ефремович Ферзен, ректор имперского университета княжеского города Шуйск, отдавая должное крохотной чашке с ароматным кофе.
Зеркальные окна от пола до потолка огораживали высокий подиум кафетерия от оживленной летней улицы. Взгляд сверху вниз и непрозрачность стекол со стороны тротуара где-то даже оживляли аппетит, добавляя вдумчивому потреблению пищи сочную картину жизни, не замечающей пристального внимания.
Заведение находилось на первом этаже дома для преподавателей, примостившимся у левого края площади, сразу за небольшой парковкой для персонала. И хоть оно и было открыто для всеобщего посещения, но высокие цены и тяжелый взгляд профессуры, видящей все долги студентов насквозь, давно уже сделали его заведением «для своих». Хозяев кафе, впрочем, это не вводило в убыток, судя по тому, что работало оно уже пятый год и не собиралось закрываться.
А конкретно это место – на подиуме, отделенном от общего зала отдельным проходом, за годы стало лично его, ректора. Всякий раз за столиком его дожидалась табличка «заказано», а персонал будто предугадывал его визиты – иначе и не сказать, если от времени заказа до расставления на столе пышущих ароматом и жаром блюд проходило от силы пару минут. Затем наступало время крохотной чашки кофе, запиваемой стаканом воды, и вдумчивое наблюдение за жизнью подопечных. То, что наверняка не увидеть из окна его кабинета.
Складывались пары, обозначали общие интересы группы студентов. Порою доносились отрывки фраз и сплетен. Нет, человеку его статуса подслушивать даже в мыслях не было, но не уши же закрывать за обеденным столом? Все в рамках приличий и без урона дворянской чести. В конце концов, милостью государя, именно он, Александр Ефремович, поставлен хозяином университетских корпусов и начальником преподавателей, ему полезно знать, что на самом деле волнует студентов и подчиненных. Ведь на кону вполне может оказаться преуспевание университета и лично его должность.
Пересекли площадь преподаватели, степенно вышагивая к парковке через пугливо раздавшуюся толпу. Новички пока не знают своих наставников в лицо, но достаточно вида парадного мундира гражданской службы, чтобы ощутить должную степень робости и уважения. В чем-то форма преподавателей схожа с военной: хоть и лишена знаков различия, но наградные медали и планки, пусть те и выданы исключительно по мирным поводам, придают вид внушительный и грозный. Пусть сразу видят, что тут тоже идет война – за светлые умы, против тьмы невежества!
Ректор разглядел лица коллег и погасил порыв попросить у обслуги добавить кресел к столу и принести дополнительные меню. Вряд ли кто из них присоединится к нему за обеденным столом – то люди семейные, предпочитают обедать дома. Это он, ректор, один. От позднего брака осталась только дочь. Сердце потеплело от законной гордости – с отличием закончив консерваторию, родная кровинка сейчас покоряла своим талантом столицу и даже пару раз показалась на центральном телевидении, пока, правда, мельком, на втором плане. Но даже эти короткие записи он трепетно хранил. Жаль только – поделиться с ними не с кем. Супруга отошла в другой мир десять лет назад, а новые отношения даже сейчас ощущались изменой той самой истинной любови, что бывает раз в жизни.
Тем временем, профессура раскланялась меж собой и предсказуемо разошлась по машинам. Дорогим, к слову, автомобилям, не старше года каждый.
Учитель физики Аристарх Игнатьевич, любитель дорогих костюмов и модных галстуков, прикрыл дверцу своей «Импалы», пронесся под басовитый рев двигателя по улочке, распугивая зазевавшихся гостей, и лихо вырулил за знак «стоп», «только для персонала». Следом куда спокойней вырулили «Порше» и «Сеат» профессоров кафедры высшей математики, а заверил процессию совсем не скромный «Балто-Русс» проректора Овсянова, стоивший как бы не дороже первых трех автомашин вместе взятых.
Не бедствовали преподаватели имперского университета, что скрывать. Сам ректор, правда, всегда находил, куда потратить деньги – в основном, на подарки дочери. Но разве ему много нужно было? Квартиру ему подарил университетский фонд пять лет назад, тогда же предложил выделить машину на выбор, но тут он постеснялся и остался при своей «Волге», которой тогда шел всего второй год. Да и зачем менять? Скорость Ферзен не сильно любил, а добираться до дома всего с десяток минут пешком. На машине – так и вовсе смех.
В общем, грех жаловаться, право слово. Что вне работы, что в стенах университета, блиставшего свежим ремонтом, пятым за пять лет, все у ректора ладилось.
А тут еще, незаметно подкравшись, комплемент от повара подали, добавив «в счет заведения», и мысли вовсе обрели радужный тон.
«В столицу махнуть на выходные, что ли? За свои деньги, разумеется».
Хотя у университета был собственный самолет. Небольшой, на пятьдесят пассажиров, но, поговаривают, даже у многих столичных такого не было. Ведь небо – только для аристократов, а как бы не любило государство высшие учебные заведения, но такая роскошь, как бесконечный лимит на топливо, любые маршруты над страной и два дежурных пилота, выходила за всякие рамки. Самолет – князя Шуйского, предоставленный в аренду за одну копейку в год.
Редко кому так везет с сиятельными владетелями земель. Обычно они те еще скряги, дико ворчливые от необходимости каждый год платить за имперский университет на своих землях. Дорого им, видите ли. А специалистов им выдай наилучших! При этом, те же ворчливые князья в то же самое время хороводы вокруг Москвы водят с просьбами открыть еще один храм науки и выделить преподавателей. Однако стоит добиться успеха и перерезать красную ленточку – тут же начинается вечное недовольство тратами. Но это они, наверное, от прошений и университетских просьб страхуются. К таким скрягам идти на поклон – никакого желания, проще в столицу написать.
Не всем достается такое счастье, как Александру Ефремовичу, ой не всем.
«А может, на университетском самолете и махнуть? Вон, как раз экскурсия по Кремлю намечается у стипендиатов, можно всего на один день сместить график вылета и… Хотя нет, нагловато». – Все же решил ректор добираться на имперских авиалиниях.
К доброму отношению следует относиться бережно. Будто в пику его мыслям, величаво вырулил с парковки покрытый золотом «Эскалайд» преподавателя по русскому языку.
Не у всех, правда, это понимание есть… Но да их дело.
– Александр Ефремович?
– Да-да? – Повернулся он, встрепенувшись от знакомого голоса.
