Для вежливости кивнул и улыбнулся незамысловатой шутке.
– Как там охранник у дверей? – Для порядка поинтересовался я.
Разумеется, сакральную в этот день аудиторию охранял персональный страж. Вернее, должен был.
– Гена ушел, проблема у него дома. Я обещал посмотреть, чтобы никто лишний в кабинет не входил, – веско ответил Роман Вениаминович.
Я, понятное дело, лишним даже близко не считался. В общем, чистая и прямая дорога уже ожидала того, кто приложил немало усилий по ее созданию. Как оно обычно и бывает.
В памяти была схема движения, номер аудитории легко читался на гравировке ключа, а темнота, без шуток, огромного здания не звучала чужими шагами. Дорогу освещали две звездочки, парившие кругами чуть впереди, да отсветы с улицы, ложившиеся на низкий потолок тусклыми размытыми прямоугольниками.
Не смотря на полумрак, воображение достраивало величественную красоту коридоров, подсказывая невидимые глазу детали по памяти утреннего посещения. Дерево и бархат стен с ростовыми портретами, тяжелый алый ковер на мраморе пола и стремительные легкие линии лепнины над головой, придававшие низким и давящим потолкам легкости. Несколько лет назад университет всерьез стали перестраивать и ремонтировать, найдя управу на невероятную тягу студентов к разрушению – банально установив камеры практически повсюду. Злые языки полагают, что сделано это было не только из желания превратить внутренний интерьер здания в чуть ли не в храм с самыми натуральными фресками – пусть и с ликами ученых вместо святых. Но главным образом из желания знать, о чем могут говорить иные студенты.
По мне так, было в этом нечто среднее – и Воронцовым хотелось покровительствовать чему-то действительно уникальному и прекрасному не только снаружи, но и изнутри. И отдельная служба университета нуждалась в возможности разбирать склоки родовитых и не очень студентов.
Заодно, в ходе реконструкции, снесли все общежития, так же бывшие некогда внутри здания, заменив новыми кабинетами с потолками высотой в два прежних этажа. Жить же приезжим студентам ныне предлагалось где-нибудь еще и за свой счет. Желательно дома, желательно учась в своем княжестве и сюда не приезжая – в общем, характерное столичное гостеприимство.
Коридор с заветным кабинетом оказался на удивление безлюден – видимо, ключ-таки искали, но не здесь. На двери висела грозная табличка в виде тетрадного листа бумаги с надписью «Не входить!» синей ручкой. И никаких характерных блоков сигнализации, настроенных на размыкание; никаких датчиков движения и отдельной линзы автономной камеры. Быть может, потому что за дверью находилась обычная потоковая аудитория для проведения лекций, и специально охранять ее было незачем.
Я открыл дверь, нащупал в темноте справа от входа выключатель и слитно щелкнул обеими доступными клавишами. Сверху замерцали прямоугольные лампы, освещая довольно большой и уходящий ступенями вверх лекториум. Слева, ближе к окнам, забранными тяжелыми фиолетовыми шторами, располагалась кафедра и стол преподавателя. Там же, слева, всю стену закрывали шесть прямоугольников учебных досок с хитрыми механизмами поднятия и опускания. Ну а всю остальную часть помещения занимали ряды парт, амфитеатром поднимаясь вправо и ввысь, с широкими проходами в центре и по краям.
А на столах этих весьма плотно громоздились сотни картонных коробок, доверху – а где и с горкой – забитые работами поступающих… Все результаты за первый день, в одном месте – чтобы удобнее было охранять (не удержался от ухмылки) и обрабатывать. Вот последнее – из-за того, что итоговые протоколы будут подписывать только завтра утром. Они, в общем-то, готовы, эти протоколы – закрыв дверь за собой и оставив в замке ключ, прошел я к преподавательскому столу и с интересом посмотрел на стопку заполненных бумаг формата «а три», где напротив отпечатанных фамилий в таблицах уже стояли баллы, написанные от руки.
Дело в том, что преподаватели, проверявшие труд сотен абитуриентов, завершили в десятом-одиннадцатом часу вечера. Протоколы же надо, во-первых, перепечатать в чистовом виде на компьютере. Во-вторых, на финишных протоколах должна быть подпись руководителя университета и представителя попечительского совета. Собственно, в это время секретари университета спят. И руководители с попечителями – тоже спят. В общем, все замерло до утра. А ночью, вдобавок, просыпается «в-третьих» и начинает бродить по университету в поисках ключа…
Все же, поразительно, как паника, нервы, всеобщие хороводы толп людей вокруг результатов днем превращаются в тишину и одинокого охранника ночью.
Но да ладно – взялся я для начала результаты, разыскивая и отделяя в сторону листы с оценками Артема и своим одним-единственным баллом, да к тому же основательно Еремеевой подпорченным…
– Так, Архипов Артем. Экономика – сто, ну кто бы сомневался. Математика – девяносто девять. Информатика – восемьдесят два.
Набрал сотовый номер юриста, уточнил, что они пока в дороге и попросил передать трубку Артему.
– Позор своих родителей, ай-яй-яй! – С осуждением заявил я на его «алло».
– Что не так? – Спросили нервно и взволнованно.
– Восемьдесят два балла. – Добавил я скорбно.
– К-как восемьдесят два? – Спросил он внезапно охрипшим голосом. – По математике? Я так и знал, что надо было через производную…
– По информатике, – добавил я, выдержав трагическую паузу. – Экономика – сто. Математика – девяносто девять.
– Уф… Погоди, почему девяносто девять? – возмутился Артем через секунду.
– Да ты зажрался, – с негодованием завершил я вызов.
Еще и потому, что на руках был собственный результат за первый экзамен. Самойлов Максим – шестьдесят пять. Блин. Убил бы. Но не могу.
Тихая трель звонка – юрист перезванивает.
– Алоу?
– Узнай, почему девяносто девять. – Раздался настойчивый голос друга.
– Страдай и мучайся теперь, неуч. – Положил я трубку.
Так, теперь надо было дорешивать свои задачи. Встал, прогулялся по рядам, нашел укладку с фамилией на букву «С», а там и незавершенную работу. Затем отыскал эталон с тем же вариантом и проверил уже выполненное – без единой ошибки.
– Нормально, – подобрело настроение.
Выставил в телефоне время, которое оставалось мне до завершения экзамена днем, и собрался уже приступить к ответам – все честно, никуда не подглядывая – как от дверей донеслось подозрительное шебуршание.
Для начала – поскребывание в замке, словно отмычкой механизм царапали, и почти сразу – звучное удивление в голос. Это они полоску света под дверью наконец-таки разглядели, не иначе.
– А ну отошли от двери! – Рявкнул я строгим голосом.
Шум – как тараканы разбежались.
Но в темноте иные существа весьма храбры, так что не прошло и пары минут, как в дверь требовательно застучали.
– Вы кто и что вы там делаете?!
