– Он сидит и молчит, – вместо «здравствуйте» тревожно сообщила девушка, продолжая придерживать кавалера за руку. – Уже долго, почти пять минут!
На меня Вера посмотрела только мельком, да и я в ее внимании не нуждался.
– Хм. – Пощелкал я перед лицом Артема, не добившись никакого результата. – Понятно.
– Что понятно?!
– Недостаток энергии, – присел я с другой от Артема стороны, достал из внутреннего кармана шоколадку. – Организм большой, энергопотери при стрессовой работе мозга заоблачные.
Девушка с недоверием проследила, как я снимаю этикетку и осторожно подвожу лакомство к лицу друга. Даже с возмущением – будто я над ним издеваться вздумал.
Стоило шоколадке достичь критической дистанции до носа, немедленно открылся пищеприемник и попытался уцепиться за лакомство. Но я опытным жестом отвел руку в сторону и вложил шоколад Артему в ладонь.
Тот сработал так, как обычно – по кратчайшей траектории вернул шоколад туда, где секундой раньше зазря клацнули зубы, и активно заработал челюстями.
– Ну вот, критический момент миновал, организм выходит на режим, – подытожил я, передавая ему новую шоколадку.
Хотя в таком состоянии Артем с одинаковым успехом пережевывает шоколад, карамель в обертке и кедровые шишки.
– А можно я? – Робко попросила Вера, протянув раскрытую ладошку.
Покосился на нее с сомнением, но все же постарался быть объективным. В конце концов, данные из лаборатории пока не пришли, и все с ней может быть действительно хорошо и прекрасно.
– Убери обертку и отдай ему, – вздохнув, согласился.
Та выполнила все ровно наполовину – с трогательной романтичностью вознамерившись покормить Артема с рук. А винить будут меня!
– Вера! – Одернул я.
Та горделиво приподняла подбородок и продолжила путь к отделению травматологии, глупости и хирургии.
Ладно, если девочка хочет покормить медведя, девочка покормит медведя – уже внутренне махнул я рукой.
Артем среагировал, как положено хищнику – сразу ухватив шоколадку под две фаланги пальцев, ее державших. Но, к удивлению, зубы не сомкнул, задумчиво подержав и отпустив назад. Шоколад, естественно, не вернул (а когда такое вообще было?).
«Это что же, у него все серьезно?» – Удивился я, сбрасывая с телефона набранный номер скорой помощи.
Вера, порозовев, смущенно отвернулась, платочком с милой розовой вышивкой украдкой оттирая пальчики. Артем же сделал хватательное движение рукой, ожидая новой шоколадки.
– Хватит тебе, – постановил я, не собираясь переводить НЗ.
– Максим, ну еще немножко? – заступилась за него Вера.
– Я его норму знаю, – отмахнулся от посягательств на мой шоколад и громко щелкнул у Артема рядом с ухом.
Друг встрепенулся, с шумом вобрал воздух, еще содержащий в себе приятные ароматы, выдохнул и посмотрел уже осмысленно.
– Максим, у тебя гаубицы с Сортировочной еще не уехали? – Спросил он чуть нервно, облизав пересохшие губы.
– Сразу видно разумного человека! – Обрадовался я, вновь доставая телефон. – Сейчас свяжусь с боевым расчетом.
– Стойте! – Спохватилась Вера, вставая перед нами и требовательно заглядывая нам в глаза. – Я не знаю, что вы задумали, но вы этого делать не будете!
– Не угадала, – отреагировал я, прислушиваясь к длинным гудкам.
– Артем, да подождите вы!
– Максим, подожди, – чуть поморщившись, попросил друг.
Со вздохом, положил трубку и скептически глянул на девушку.
– Средний проходной балл на «Мировую политику» в прошлом году был восемьдесят баллов! У вас за два экзамена почти по сто! То есть, если даже будет шестьдесят, то ничего страшного не произойдет!
– У меня девяносто девять по математике, – поморщился Артем.
– Но и русский ведь не на тройку? – Логично заметила Вера.
– Нет, не все так плохо, конечно, – провел друг ладонями по лицу. – Но там какая-то дикость. Вот что такое «синестезийная метафора», а? А «полипредикативные сложные предложения»?
– Понимание русского языка на таком уровне приходит примерно с восьмой-девятой кошкой. – Важно отметил я и был проигнорирован.
– Н-не знаю, – чуть испуганно произнесла девушка, и вот ее он услышал.
– Вот! И я не знаю! А это же русский язык, я же на нем разговариваю! – Возмутился товарищ. – Думаю на нем! Как такое вообще можно придумать, а? Зачем? За что?!
– Ты видел их зарплаты? – Привел я довод. – Может, они хотят, чтобы другие тоже страдали.
– А может, вас валят? – Пискнула Вера и замерла под нашими задумчивыми взглядами. – С-слишком высокие баллы? А мест – мало…
– Конверт был не вскрыт, – заметил Артем.
– Но это ничего не значит, – добавил я от себя.
Впрочем, к этой версии мы оба отнеслись скептически – не из-за того, что такого быть не может. Просто объяснять собственные сложности внешним заговором было настолько недостойно, что попросту не хотелось это обсуждать. Даже если злоумышляют – на то и голова на плечах, чтобы пройти испытание достойно. А если что-то пойдет не так – вовремя взорвать результаты.
– Значит, историю и английский надо сдавать идеально, – подытожил друг само собой разумеющееся.
С английским, в общем-то, точно проблем не ожидается – на нем Артем думать тоже способен. А вот история…
– Хотел предупредить – вчера читал местные учебники. Так вот, наше княжество в Стоянии на Угре не выигрывало.
– Чего? – Выразительно поднял Артем бровь. – А тогда что мы там делали?
– Были за монголо-татар.
– Да ну, – протянул он.
– Вот-вот, – поддакнул я.
– А скальп у нас тогда чей д… в музее? – Возмутился друг.
– А рядом чей скальп? – Напомнил я.
– Эти сами грабить полезли, когда мы казну хана Ахмата взяли! – Распалился Артем. – Да мне дед сам рассказывал!
Я взглядом показал на Веру, ошарашенно переводящую взгляд то на него, то на меня.
– Мы просто очень любим историю, – улыбнулся я ей вежливо и первым встал с бортика. – В общем, я предупредил.
– Возмутительно, – уже гораздо тише ворчал Артем, тоже подымаясь с места. – Я буду писать особое мнение! У меня источники!
– И скальпы. В музее.
– Да!
– Скальпы предков нынешних владык, – напомнил я. – Очень злопамятных.
– А нечего шкурами полы застилать, – чтобы не услышала Вера, совсем тихо шепнул Артем, не поднимая взгляда от дороги.
Потому что в том взгляде была такая ненависть, что даже мне стало немного не по себе.
