Сердце Сиони забилось на уровне глотки, а ноги сделались ватными. А если именно Грат поработал со стеклом… но как? Такая возможность доступна только магам с привязкой к материалу.
– Это вы, – прошептала она.
Грат выгнул бровь:
– Что-что?
– Зеркала – это глаза для тех, кто знает, как с ними обращаться, – повторила Сиони, чувствуя, как ее желудок скручивается в тугой узел. – Вы… не Потрошитель. Вы Осветитель.
Грат громогласно захохотал, и Сиони показалось, что зеркало треснет.
– Какая сообразительная! – воскликнул Грат, перестав смеяться. – Но пусть это будет… хм… нашим маленьким секретом. Ошибкой, совершенной мной давным-давно. Но, Сиони, я хочу исправить ее. Кроме того, я надеюсь, что заклинание, которое ты использовала для Лиры, откроет для меня, прошу прощения за каламбур, новое окно.
– Окно? – резко переспросила Сиони. – Вы неспособны выполнить привязку к крови, и я уж точно не могу вам помочь! Вы хоть немного думаете о Лире или вами движет жажда власти?
Грат нахмурился и так близко шагнул к зеркалу, что оно затуманилось от его дыхания.
– Знаешь, Складывательница, что я намереваюсь с тобой сделать, когда все закончится? Я тебе отвечу, Сиони! Что ж, дорогуша, я отрежу твой болтливый язык. У нас с Лирой были общие планы. Мы собирались сбежать от вашего лицемерного общества, но ты помешала нам! Ты не хотела допустить такого, верно? Какое бы заклинание ты ни наложила на Лиру, я разрушу его, а когда Магия Крови перейдет ко мне, ты станешь первой из моих подопытных крыс!
Подопытных крыс? Сиони попятилась к стене.
– Вы что, серьезно? – просипела Сиони.
Она потеряла голос не от испуга. Грат действительно хотел разорвать свою связь со стеклом. Но ведь это просто нереально! Если Привязка к материалу состоялась, ее нельзя отменить. Привязка подобна клятве или присяге!
– Говори, что ты с ней сделала! – рявкнул Грат, вцепившись толстыми пальцами в край зеркала. – Что у тебя за странная магия, связывающая разные материалы?
– Даже если я могу освободить Лиру, вам придется освежевать меня, прежде чем я выдам секрет! – заорала она.
Скрип, донесшийся справа, отвлек Сиони. Быстро покосившись в ту сторону, она увидела Эмери.
Бумажный маг стоял в дверном проеме, который не был виден из зеркала.
Грат, похоже, ничего не заметил.
– Я заставлю тебя нарушить это обещание, – заявил он.
Нужно, чтобы он продолжал болтать, подумала Сиони, но не успела задать Грату очередной вопрос. Зеркало задрожало, как будто стекло превращалось в воду.
Вода… Человек может проходить сквозь воду.
– Сиони! – крикнул Эмери.
Маг вытащил из кармана своего длинного пальто-балахона Сложенный лист бумаги, но Сиони оказалась проворнее. Она схватила стул, стоявший возле туалетного столика и метнула его в зеркало. Сиони не промахнулась: дождь из осколков забарабанил по полу комнаты.
Затем воцарилась тишина.
В сотнях крошечных зеркал отражался потолок и вздрагивающие плечи Сиони.
Грат исчез.
Эмери спрятал бумажное заклинание в ладони:
– «Глухую коробку», живо.
Выскользнув из туалетной комнаты, Сиони бросилась в гостиную. Кинувшись к столу, достала из ящика четыре листа бумаги. Когда она Складывала их, ее пальцы ощутили покалывание от прикосновения материала. Эмери показал ей «глухую коробку» спустя два месяца с начала ее ученичества – она ничего не пропускала сквозь свои бумажные стенки, являясь преградой даже для яркого света. Сперва Сиони решила, что это бесполезная вещь, но сейчас «глухая коробка» пригодилась бы для рассеивания чар Грата, если он все еще управлял разбившимся зеркалом.
Сиони Сложила четыре коробки и поспешила в туалетную комнату. Эмери молчал, глядя себе под ноги. Сиони опустилась на пол и принялась складывать осколки в коробки. Эмери наклонился и начал ей помогать.
Потом Сиони порезала себе большой палец, но решила не обращать на ранку внимания.
Собрав все осколки и наполнив коробки доверху, Эмери и Сиони посмотрели друг на друга.
– Семь лет невезения, – сказала Сиони, переведя дух. – Представляете?
Эмери шмыгнул носом.
– Думаю, леди Удача великодушно простит вам зеркало.
– Как много вы успели услышать?
– Достаточно, – ответил он, мягко кашлянул и продолжил: – Грат Кобальт – Осветитель. Что ж, ситуация проясняется… Занятный получается расклад. Хьюзу будет очень интересно, – хрипло добавил Эмери.
– Он найдет нас? – спросила Сиони и присела на коврик возле коробок, закрытых крышками.
Ее пальцы затанцевали по бумажным граням, проверяя аккуратность Складок.
– Нет, – произнес Эмери, снова кашлянув. – Он не сможет узнать, где мы физически находимся, если я правильно трактую прыжки сквозь зеркало. По крайней мере, я надеюсь, что здесь – именно тот случай.
Сиони взглянула на Бумажного мага в упор и заметила, что его глаза покраснели, а лицо опухло. Он опять шмыгнул носом, но едва ли смог втянуть в себя воздух.
– Господи, Эмери! – воскликнула Сиони, вставая на ноги. – Что с вами?
Эмери попытался прочистить горло, но зашелся кашлем и проворчал:
– К сожалению, миссис Хьюз обожает кошек. А я, увы, узнал об этом слишком поздно.
Он зажал рот рукой, Сиони заметила на ней сыпь и схватилась за сердце:
– Магичка Эйвиоски не шутила, утверждая, что у вас аллергия. Эмери, вы жутко выглядите!
– Спасибо, – прохрипел он.
Щелкнув языком, Сиони взяла его за рукав и потащила в гостиную, где чуть ли не силком толкнула на диван, велев лечь. В комнате было светло, и Сиони ужаснулась. Эмери очень плохо выглядел: на шее мага выступили алые пятна, а белки глаз прорезали четкие зигзаги кровяных сосудов.
– Сиони, – проговорил он, – у нас есть дела поважнее.
Разворачивая сложенную простыню, Сиони ответила:
– Я разберусь с ними. Могу послать бумажную птичку с новостями или спуститься вниз и отправить телеграмму. Грат никуда не денется, и вы тоже. У моего брата – аллергия на люцерну: когда он заболевал, мы лечили его, как будто он подхватил простуду. Хотя ему и не бывало так плохо, как вам.
Ответом ей был сильный кашель.
Нахмурившись. Сиони накрыла мага простыней, заставила его снять балахон, без сомнения, покрытый кошачьей шерстью, и принесла из кухни два стакана воды. Подвинув к дивану кресло, Сиони поставила на него стаканы.
– Выпейте оба, – сказала она, – это поможет снять приступ.
– Я вполне способен… – начал Эмери, но неприятный грудной кашель оборвал его слова. Оставив попытку говорить, он потянулся к первому стакану и осушил его в пять глотков.
