Стекло послушно раскрошилось. Сотни осколков вздулись под кожей Грата.
Он взревел. Схватив Сиони за волосы, Грат отшвырнул ее прочь. Сиони опять растянулась на полу и вскрикнула – разбросанные повсюду осколки изодрали ее и без того окровавленную руку.
Грат качнулся к мг. Эйвиоски и схватился за нее, чтобы удержаться, но его ноги подкосились. Он рухнул возле стула Дилайлы. Осколки, впившиеся в его тело, нанесли Грату слишком глубокие порезы. Кроме того, он явно не ожидал нападения Сиони и не удосужился заблаговременно создать заклинание Исцеления.
Тени, затуманивавшие взор Сиони, сгущались, съедая в комнате все краски. Даже собственная кровь казалась ей серой, будто ее кожу обволокли грозовые облака.
Сиони подползла к ближайшему зеркалу, находившемуся около стола, на который Грат недавно высыпал песок. Стеная сквозь зубы, она прикоснулась к стеклу пальцами, оставив кровавые отпечатки прямо на своем отражении.
Помощь. Ей требуется помощь.
В ее спутанном сознании неожиданно всплыло заклинание, которым Дилайла заставила работать зеркальный осколок во временном жилище Сиони.
– Обратно, – выдохнула Сиони из последних сил.
Ее отражение исчезло, сменившись светлой комнатой с белоснежной мебелью и роскошными вазами. На диване сидела, вылизывая лапку, серая кошка. В глубине виднелись полированные перила лестницы. Чья-то гостиная.
Затем видение затянуло пеленой, и измученная Сиони распласталась на полу во весь рост. Однако она могла поклясться, что до нее донесся голос мг. Хьюза, окликавшего ее по имени.
Глава 20
За окном, возле которого сидел Эмери, проносился Лондон. По мере того как центр города постепенно переходил в густонаселенные предместья, кварталы и архитектурные достопримечательности становились все незначительнее. Высокие многоквартирные здания сменились приземистыми коттеджами и ухоженными садами. Поезд набрал скорость, убегая на юг, и Эмери рассеянно смотрел на пологие холмы, перемежающиеся зелеными лугами и полями. Вдалеке виднелись реки и каналы – столь невозмутимые, что вода в них походила на прозрачное стекло, изготовленное Осветителями.
Эмери уезжал все дальше от дома, постепенно приближаясь к врагу. Поезд мчался вперед, и за окном проносились расплывчатые цветовые пятна. Где-то на задворках сознания Эмери копошились мысли, связанные с бумажными иллюзиями, плетением цепей и идеально ровными Складками.
Но над всем этим властвовала она, Сиони.
Сколько времени минуло с тех пор, когда он в последний раз поцеловал женщину? Мозг лениво взялся за расчеты. Три года? После разрыва с ней, перед тем как они развелись. Он предпочитал не вдаваться в воспоминания.
Эмери оперся локтем о ручку кресла. Сиони. Еще месяц назад он носился с идеей о том, чтобы начать ухаживать за ней, когда она получит звание мага, и они оба вступят в новую жизнь – она как талантливый мастер, а он – как воспитатель очередного нескладехи, которого ему подсунет Патрисия. Он нисколько не сомневался в том, что Сиони успешно сдаст все положенные экзамены по завершении минимального – двухлетнего – срока обучения. Она проявила себя весьма смышленой и жадной до новых знаний ученицей, а ее замечательная память всегда изумляла наставника.
Однако за последние недели этот вроде бы краткий промежуток времени превратился в вечность. Квадраты на календаре увеличивались в размерах, а стрелки часов ползли по-черепашьи. А из-за того, что он беззаветно отдавал себя одному-единственному человеку (пусть даже не по собственному выбору), в их отношениях что-то изменилось. За считаные дни между ними возникла прочная и теплая связь, на создание которой, бывает, уходят долгие годы. Ее жизнерадостность, преданность и красота многократно затрудняли все его попытки сделать вид, будто ничего не изменилось, хотя он и прилагал для своей маскировки уже невероятные усилия.
А как она готовит! О, небеса – любые продукты, к которым прикасалась эта женщина, превращались в чистое золото, которое таяло у него во рту! Еще несколько месяцев – и он раздобреет на таких харчах и наверняка станет толще, чем Лэнгстон.
Губы Эмери невольно растянулись в улыбке. Он привык к жизни отшельника. Два года он провел в обществе бумажного скелета Джонто, но одиночество не смущало его – разве что изредка. Возможно, появление Сиони, озарившей и его дом, и его сердце, было великим даром судьбы или – не дай бог! – поворотом кармы. Свет, которого он не разглядел бы, если бы не невероятная глупость, которую Сиони совершила, отправившись в погоню за Потрошительницей – аж на берег океана, чтобы спасти его жизнь.
Она тогда и не знала его толком.
А теперь она знает все.
Почти все.
Эмери постарался сосредоточиться на пейзажах, пролетавших за окном. Неужели поезд проехал Кейтерем? Такое впечатление, что время наконец-то встряхнулось и пришло в движение. Оставалось надеяться, что оно не понесется вперед чересчур быстро и даст Эмери фору.
Напротив, поодаль, сидел мужчина в коричневом костюме. Эмери игнорировал его присутствие.
Эмери довелось столкнуться с Сараджем лицом к лицу лишь однажды, вскоре после того как Лира отказалась от собственной души и сбежала с Гратом и его шайкой. Ведь Потрошитель – нет, Осветитель – славился своим темным обаянием. Сарадж – безумец, подонок, извращенец с нравом, скрученным, как цветное макраме. Любой другой из самых злостных преступников всего мира Сараджу даже в подметки не годился. Сарадж любил убивать ради развлечения, и количество его жертв практически не поддавалось подсчету. Негодяй часто насиловал женщин и, демонстративно похваляясь, выставлял свои злодейства напоказ перед теми, кто пытался его изловить. Этот тип насмехался над обществом и наугад вонзал в него свой зазубренный гарпун.
Странно, но похоже, что именно Грат нашел с Потрошителем общий язык. Он действительно мог ладить с Сараджем – и, вероятно, отчасти контролировать его поступки. А если Хьюзу удастся схватить Грата, то попробуй угадай, что выкинет Сарадж и куда он направится! Одна только мысль о том, что преступник снова посягнет на жизнь Сиони, приводила Эмери в ярость, у него начинали зудеть кончики пальцев, а нутро скручивало в болезненном спазме. Поэтому Эмери согласился принять участие в решающей атаке, в тщательно подготовленной попытке схватить Сараджа перед тем, как тот окончательно взбесится.
Но до какого уровня зверства может дойти Потрошитель?
Эмери покачал головой. Нет, он не намерен это выяснять. Поезд на всех парах мчался к последнему прибежищу Сараджа. Темному Потрошителю пора отправляться за решетку.
А он, Эмери, должен остаться в живых и увидеть, как негодяя упекут в тюрьму.
Другие варианты его не устраивали.
Значит, и у затворника появилась веская причина для того, чтобы стремиться домой.
К полудню поезд прибыл в Брайтон. Эмери доехал в наемном автомобиле до Роттингдина, а оттуда направился пешком в прибрежный Солтден.
