Он повернулся было к Роби, но у того был большой опыт ухода от прямого столкновения с властями. Он оказался за дверьми прежде, чем капитан шагнул к нему.
По всей улице Декатура Роби видел солдат, закрывавших магазины. Обстановка накалялась, поскольку солдаты требовали, чтобы торговцы оставили без присмотра свои магазины и конюшни — а с ними и все добро. Внезапно Роби увидел армейский фургон, стоявший на улице в окружении весьма настороженных солдат.
Фургон был набит бочонками с порохом и бухтами запального шнура. Этого хватило бы, чтобы поднять на воздух всю улицу. Роби огляделся вокруг и быстро пошел, почти потрусил вверх по улице. Если тут будет взрыв, то простой воронкой не обойдется. Все строения поблизости были деревянными.
А дерево, как знал Роби, горит.
Поскольку известия были важными — по крайней мере он знал, что Жан сочтет их таковыми, — Роби быстро обежал город, чтобы посмотреть, везде ли творится нечто подобное. Улицы были полны солдат, зачитывавших приказ губернатора потрясенным горожанам. На центральных улицах стояли такие же фургоны, хотя здесь они были покрыты брезентом и Роби не мог видеть, что в них.
Но он догадывался. «Жану это не понравится».
— Эй! Парень! — окликнул его солдат, и Роби замер. Он-то думал, что его никто не заметит, но слишком замешкался.
— Да, сэр? — робко ответил он и незаметно сунул руку в карман, ощупывая сквозь разрез в подкладке нож, прикрепленный к бедру. Если придется, то он сумеет перерезать солдату глотку и удрать.
— Ты уже должен дома сидеть. Если, конечно, у тебя есть дом. А если нет, то губернатор его тебе предоставит.
— Нет, сэр. Есть, сэр. То есть спасибо, сэр, но не надо. У меня есть дом, — быстро пробормотал Роби. Помятый вид, который в прежние времена служил ему прекрасным прикрытием, теперь работал против него. У него был вид бездомного бродяги.
— Да неужто? — подозрительно прищурился солдат.
— Да, сэр. Спасибо, сэр. Я живу на улице Филиппа Святого, — тараторил Роби, всеми силами стараясь выдать себя за перепуганного насмерть городского парнишку.
— Тогда вали домой, — пробурчал солдат, намереваясь поддать ему. Роби не раздумывая увильнул и пустился бежать.
«Они хотят завтра вечером сжечь Корде. Худо дело. А что они город закрывают — еще хуже. И зачем весь этот порох, хотелось бы мне знать. Что бы тут ни затевалось, лучше мне быть подальше отсюда, когда все случится…»
Лафитт устроил великолепный стол, а после трапезы пестрая компания заговорщиков долго сидела за портвейном, наслаждаясь последней передышкой перед решающими событиями.
«Революция…»
Для герцога Уэссекского это слово всю его сознательную жизнь означало жестокость, предательство и смерть. Французская Революция унесла его отца, швырнула его самого в кошмар Игры Теней. Она была единственной на свете вещью, которую он хотел бы уничтожить. А теперь, против всех ожиданий, он сам стал революционером, снова поклялся убить человека — на сей раз ради этой кровожадной, всепожирающей богини. Но это в последний раз.
Жан Лафитт сидел во главе стола, полуприкрыв глаза, как дремлющий кот. Уэссекс смотрел на молодого человека, которому предстояло стать королем новой независимой нации, если их заговор удастся, и не мог избавиться от мысли, что Луи совершенно не подготовлен для этого.
— Где она? — в отчаянии спрашивал Луи. Его мучительный вопрос отвлек Уэссекса от размышлений.
— Не знаю, — честно ответил герцог. — Но где бы она ни была, Сара рядом с ней. — И это тоже было правдой, к добру ли, к худу.
— Де Шарантон захватил ее, — сказал Луи, слишком погруженный в свои страхи, чтобы что-то слышать. Хрупкий хрустальный бокал задрожал в его руке, и он отставил его, словно в нем было горькое лекарство.
— Нет, — ответил Уэссекс. В этом он был уверен. — Корде его личный секретарь и, насколько я понимаю, весьма доверенное лицо. Если ваша — или моя — жена оказалась бы в руках де Шарантона, Корде обязательно сообщил бы об этом.
— И никто из Братства их не захватывал, — сказал Лафитт, кладя руку на плечо Луи каким-то доверительным жестом, который показался Уэссексу на диво убедительным. Мало на свете есть людей, которые могут так убедительно разыгрывать сострадание, если хотят побольнее кольнуть человека. — Я бы услышал об этом, уж поверьте мне, mon pauvre petit.
[76]
Но я все равно проведу расследование. Мы найдем вашу королеву. А сейчас мне надо идти. Нужно еще много сделать до отплытия моего флота.
Король Баратарии встал и откланялся.
От трудов Лафитта зависел успех всего предприятия. Если капитаны его буйного флота не смогут задержать корабли адмирала Бонапарта и дадут им подойти к городу, восстание захлебнется.
— Королева, — Луи вздрогнул от этого слова, словно даже и не думал сейчас о том, что ему предстоит стать королем. Помотал головой. — Она должна быть в безопасности. Нельзя было разрешать ей следовать за мной. Какой же я дурак…
«Если ты дурак, Луи, то и я тоже», — сказал себе Уэссекс.
Казалось, Уэссекс только-только заснул, как стук в дверь разбудил его. Он мгновенно сел на постели. Часы на камине показывали десять — слишком рано для отправления. Он вскочил, схватил рапиру и подбежал к двери.
— Уэссекс! — послышался голос Костюшко. Герцог отодвинул задвижку. Его напарник, такой же растрепанный и полуодетый, как и он сам, стоял в дверях босиком, кутаясь в роскошный халат.
— В чем дело? — спросил Уэссекс. Снизу доносился какой-то шум, но по нему нельзя было понять, почему Костюшко так взбудоражен.
— Роби вернулся. Корде арестован. Вот тебе и хорошие новости.
— Город минируют.
Роби лежал на кушетке в гостиной. Лицо его посерело от боли и усталости. Луи и Жан Лафитт стояли над ним, Лафитт разрезал синий кафтан Роби. Когда его сняли, показалась кровь.
— Да перестань ты, — раздраженно проговорил Роби. — Это все пустяки.
— Ты можешь отправиться на тот свет прежде, чем успеешь нам все рассказать, — ласково ответил Лафитт. — Выпей-ка немножко бренди.
— Я, видать, загнал кобылу. Прости, Жан. Но надо было добраться как можно скорее. Дело худо. Очень худо. — Роби взял кружку здоровой рукой и отхлебнул.
— Что случилось? — Уэссекс успел кое-как привести себя в порядок и надеть сапоги. Он влетел в комнату с рапирой в ножнах. Костюшко тем временем пошел взглянуть, нельзя ли помочь лошади, на которой Роби вернулся. Как парень и сказал, она была на последнем издыхании. — Кто в тебя стрелял?
— Солдаты у ворот. Они закрыли город. Еще можно пробраться туда через кладбище, но военные ворота закрыты, и на эспланаде тоже.
Лафитт дал раненому еще воды и бренди, и снова Роби стал жадно пить, пытаясь возместить потерю крови.
