День первый
Суд открылся в здании окружного суда Инвернесса в понедельник, 6 сентября 1869 года. В восемь часов утра Родрика Макрея доставили туда из его камеры в Инвернесской тюрьме и поместили в комнату ожидания в подвальном этаже. Его привезли в экипаже без окон, в сопровождении конной полиции, и этот небольшой конвой вызвал сильное волнение среди прохожих на улицах. Если верить Джону Мёрдоку, освещавшему дело в «Инвернесском курьере», некоторые из увидевших конвой «выкрикивали оскорбительные слова, в то время как другие мастерили метательные снаряды из всего, что попадалось под руку». Таков был интерес к данному делу, что несколько сотен человек собрались у здания суда, и предприимчивые торговцы расставили свои прилавки, чтобы снабжать столпившихся людей.
Когда появилась процессия, поднялся оглушительный крик, и всадники не смогли помешать людям ринуться вперед и начать барабанить по стенам экипажа. Экипаж остановился, и несколько человек были ранены, пока полиция отгоняла дубинками толпу. Пожилую женщину, Мэри Паттерсон, истоптали ногами, и ей понадобилась помощь докторов. В последующие дни воздвигли барьеры, и полиция получила подкрепление, чтобы обеспечить беспрепятственное движение конвоя.
В зале суда провели специальные приготовления, поскольку на процессе желали присутствовать множество репортеров, и их впускали по предварительной договоренности через боковой вход. Вход на общую галерею организовали с помощью выпуска специальных листовок, которые, как обнаружилось позднее, переходили из рук в руки за внушительную сумму. В половину девятого общая галерея была полна, и лорд судья-клерк
[41] лорд Ардмиллан и лорд Джервисвуд заняли свои места на скамье. Корону в суде представляли генеральный солиситор
[42] мистер Гиффорд и мистер Уильям Кричтон, при содействии мистера Гордона Фрея, представителя Короны. Адвокату мистеру Эндрю Синклеру помогал его коллега, Эдвард Смит.
Лорд судья-клерк начал со строгого предупреждения собравшимся на общей галерее. Никому не позволено входить в зал суда или покидать его во время показаний свидетелей, и любого, кто нарушит процесс судебного разбирательства, выдворят без разговоров, конфисковав разрешение на вход.
Потом лорд судья-клерк обратился к защитнику. Он сказал, что в курсе существования «так называемых мемуаров», написанных заключенным. Поскольку данный отчет не был составлен после должного предупреждения
[43] и в нем содержатся признания, которые заключенный, возможно, не желает делать в ходе своей защиты, «ни документ, ни какая-либо часть его» не может быть принята в качестве свидетельства. Далее он твердо посоветовал обеим сторонам не ссылаться на документ во время опроса свидетелей. Решение по делу будет принято только и исключительно на основании свидетельств, выслушанных в суде. Ни генеральный солиситор, ни защита не возразили против этого правила, которое судья, без сомнения, установил, чтобы предотвратить любые позднейшие дискуссии в присутствии присяжных.
В пять минут одиннадцатого, под «оглушительный рев, который отнюдь не уняли удары молотка господина лорда судьи-клерка», заключенного подвели к скамье подсудимых. Репортер «Таймс» Джеймс Филби так описывает этот момент: «Ожидавшие увидеть монстра были жестоко разочарованы. Как только стихли первоначальные шум и гам, в большинстве услышанных мною реплик отмечалось, что подсудимый всего лишь мальчик. По правде сказать, то было самое точное наблюдение. Родрик Макрей не соответствовал представлению человека об убийце и совершенно не выглядел способным на те чудовищные поступки, в которых обвинялся. Он был невысокого роста, хотя с хорошо развитыми плечами и грудью, волосы его находились в беспорядке, лицо было бледным — без сомнения, из-за недель, проведенных в тюремной камере. Когда он вошел, его темные глаза окинули зал суда из-под тяжелых бровей, но он как будто полностью владел собой и никак не отреагировал на гвалт на общей галерее. Его адвокат, мистер Синклер, стоя возле скамьи подсудимого, велел Родрику занять на ней место, что тот и сделал, приняв почтительную позу — опустив руки на колени и склонив голову. В этой позе он оставался почти все время заседания».
Секретарь суда зачитал обвинительный акт: «Родрик Джон Макрей, ныне или недавно арендатор в Калдуи, Росшир, ныне или недавно заключенный в Инвернессе, вы обвиняетесь по просьбе Джеймса Мортимера, эсквайра, адвоката Ее Величества, в том, что, хотя по законам этого и любого другого хорошо управляемого государства убийство — ужасающее преступление и подлежит жестокому наказанию, все же верно и правдиво то, что вы, вышеназванный Родрик Джон Макрей, виновны в упомянутом преступлении, являетесь участником его или зачинщиком и пособником, поскольку, во-первых, утром 10 августа 1869 года, в жилом доме Лаклана Маккензи в Калдуи, Росшир, жестоко и злоумышленно напали на вышеназванного Лаклана Маккензи и с помощью кромана и флэфтера нанесли вышеназванному Лаклану Маккензи несколько ударов в грудь, лицо и голову и пробили ему череп. Вследствие этих действий или некоторых из них вышеназванный Лаклан Маккензи был смертельно ранен и умер на месте, будучи таким образом убит вами, вышеназванным Родриком Джоном Макреем».
Потом так же детально были предъявлены обвинения в нападениях на Флору и Дональда Маккензи, после чего лорд судья-клерк велел заключенному встать и обратился к нему:
— Родрик Джон Макрей, данным актом вы обвиняетесь в совершении убийства. Признаете вы себя виновным или нет?
Родди встал, опустив руки, сперва взглянул на своего адвоката и ответил ясным, но тихим голосом:
— Не признаю, мой господин.
Он снова сел, а Эндрю Синклер поднялся, чтобы представить на рассмотрение суда специальную защиту со ссылкой на невменяемость. Она была зачитана секретарем суда: «Подсудимый заявляет о своей невиновности. Далее он особо заявляет, что в то время, когда были совершены действия, изложенные в предъявленном ему обвинении, он страдал от безумия».
Мистер Филби писал: «Для молодого человека, ранее не удалявшегося от своей деревни больше чем на несколько миль, он выглядел чересчур спокойным перед множеством образованных людей, теперь рассматривавших его со скамьи. Вел он себя так из-за безумия, о котором заявил его защитник, или такое поведение просто говорило об определенном sang-froid
[44], в тот момент я не рискнул бы сказать».
Был составлен список присяжных из пятнадцати человек. Лорд судья-клерк велел присяжным отринуть все, что они читали или слышали об этом деле, и напомнил, что они обязаны принимать во внимание только свидетельства, изложенные в зале суда. Потом он спросил присяжных, сложилось ли у кого-нибудь из них о рассматриваемом деле определенное мнение и нет ли у кого-нибудь предубеждений касательно его. Присяжные по очереди ответили отрицательно, и в половину одиннадцатого начали выступать свидетели обвинения.
