– Найдем! – засмеялся Герман. – Все сделаем, Соня, не переживай.
– А если я пока не решаюсь, сколько ты еще будешь меня ждать?
– Вечно, любимая!
– Н-да?
– Н-да! Будь спокойна.
Когда она закончила разговор, дождь внезапно прекратился, за деревьями даже показался небольшой ломтик чистого неба, и Соня быстро вывела велосипед и покатила домой, пока снова не зарядило. Грустное настроение испарилось без следа, она ехала быстро и, пользуясь тем, что на улице мало прохожих, направляла велик в самую середину луж и смотрела, как вода расступается, разлетается под передним колесом, будто под носом корабля.
Соня не была еще до конца уверена, что любит Германа так, как жена мужа, но одно знала точно – себя саму она любит только рядом с ним.
* * *
Александра немножко боялась снова встретиться с бывшей свекровью, зная, как та долго помнит обиды, но, наверное, Виктор все же поговорил с матерью.
В следующий раз, как им пришлось увидеться, Альбина Ростиславовна очень сердечно приветствовала бывшую невестку.
– Ты прости меня, Сашенька, что я была резка с тобой, – сказала она ласково.
Александра так изумилась, что даже не нашлась, что ответить. Подобная нежность была несвойственна свекрови даже в золотые времена их отношений.
– Да, я немножко перешла границы, но ты, милая, должна меня понять, – продолжала Альбина.
Александра примирительно улыбнулась и, заметив, что кофе в турке начинает подниматься и шипеть, отвернулась и быстро сняла ее с огня.
Достала из буфета кофейные чашечки тонкого костяного фарфора с бледным цветочным рисунком и, глядя, как их прозрачная белизна заполняется густой темной жидкостью, вдруг подумала, что это чашки Инги. Такое порой бывало с ней: когда Александра впервые вошла в этот дом, чувство неловкости, неуместности своего пребывания здесь сильно мучило ее. Неприятно было все, словно она, находясь в этих стенах, пользуясь Ингиными вещами, отнимает у нее то, что должно оставаться после смерти человека. Дом хранил память о безвременно ушедшей хозяйке, а Александра вторглась в него, как захватчица, и память эту уничтожала.
Потом она привыкла, смирилась с положением невольной захватчицы и стала хозяйничать без мучительного чувства вины, оправдываясь тем, что заботится об Ингиных детях, но порой брала какую-нибудь вещь, и воспоминание о погибшей женщине ударяло ее, словно током.
Подавая Альбине чашку, Александра заметила, что рука немного дрожит.
В кухне было прохладно, и свекровь обхватила чашку ладонями, чтобы погреться. На плечах у нее лежал оренбургский платок-паутинка, верный спутник жизни. Кажется, именно в него Альбина куталась, когда Александра впервые пришла представляться ей не как одноклассница, а как невеста сына. А вот тут, возле уголка, должна быть штопка – лет пятнадцать назад платок пострадал в схватке с соседским котом, Альбина страшно расстроилась, но Александра нашла клубок шерсти, похожей на пух, и аккуратно зашила прореху. Ага, вот она, не бросается в глаза, но если знаешь, где искать, то найдешь. Теперь уже точно не вспомнить, но, кажется, никто не поблагодарил ее за спасение любимого аксессуара. Правда, надо отдать справедливость свекрови, и кота сильно не ругали. Интересно, подумала Александра, что станет с платком потом? Наверное, Гриша утеплит им колясочку своего ребенка или, если попадется ему хозяйственная жена, она будет укутывать кастрюлю с тестом, чтобы быстрее поднялось. А потом платок изотрется, истлеет и пропадет, будто сам по себе, и иногда только вспомнят, какая это была теплая и нужная вещь, обязательно прибавив, что теперь таких уж не делают.
– Я, Саша, считаю тебя членом нашей семьи, – сказала свекровь торжественно, – и развод тут ничего не изменил. Именно поэтому я позволила себе немножко больше по отношению к тебе, чем к постороннему человеку. Только поэтому, Сашенька.
– Альбина Ростиславовна, я тоже к вам хорошо отношусь, понимаю, как вам тяжело, и не сержусь, и уж точно прощу вам намного больше, чем постороннему человеку, – улыбнулась Александра.
– Ах, Саша, милая, ты не знаешь, а я была на твоей стороне. Как я умоляла Витю сохранить ваш брак, если бы ты только знала, моя девочка!
Александра притянула к себе миску с намытыми овощами и начала чистить морковь, надеясь, что свекровь поймет этот не слишком тонкий намек.
– Конечно, поначалу шантаж твоего отца настроил меня против навязанной невестки, – свекровь сделала маленький глоточек кофе и покатала его во рту, смакуя, – но потом я поняла, что ты к этому непричастна, и с годами ты стала мне как дочь. Ваш с Виктором разрыв стал для меня сильнейшим ударом, Сашенька!
– Для меня, в принципе, тоже, – буркнула Александра, тонкими полосками снимая с моркови кожуру.
– Ты, наверное, не знаешь, но у меня даже был сердечный приступ, когда Витя объявил мне о разводе. Понимаешь, я росла в дружной семье, сама счастливо живу в браке и просто не думала, что такое уродливое явление может нас коснуться. Я всегда считала, что развод – это для низких и подлых людей, а не для нас. Просто надо прилагать усилия к тому, чтобы быть счастливым, а не думать, что это сделает для тебя кто-то другой.
– Вы правы, Альбина Ростиславовна, ваш сын определенно прилагал усилия к тому, чтобы быть счастливым, тут не поспоришь. Именно из-за этого я с ним и развелась.
– Саша, не надо ерничать. Я ведь хочу тебе только добра! Да, мой сын совершил огромную ошибку, что связался с этой женщиной…
– Вы находитесь в доме этой женщины, – перебила Александра, но свекровь нисколько не растерялась, а мягко и доверительно продолжала гнуть свое:
– Саша, она всегда оставалась для меня чужой, посторонней, и я так и не смогла воспринимать ее как члена нашей семьи, хоть она и родила Вите двоих детей. Как-то, знаешь, не могу уважать женщин, которые валяются с женатыми мужчинами. Кроме того, я не понимаю, зачем она увела его из семьи, когда сама думала только о карьере? Уверяю тебя, долго этот нелепый брак все равно не продержался бы и Виктор вернулся бы к тебе при любых обстоятельствах.
– Теперь не проверишь, – вздохнула Александра и почувствовала, как стало горько во рту. Несправедливо, что стоит тебе умереть, как те, кто клялся тебе в любви, тут же начинают делать вид, будто тебя никогда и не было. Будто ты не жила, не любила, не рожала детей, а просто была досадным эпизодом в жизни Виктора Стрельникова, его даже не ошибкой, а просто зигзагом, петлей, описав которую, он снова вернулся на ровную дорогу своей жизни. Возникла из тумана и ушла в него, растворившись бесследно…
Свекровь встала, закуталась поплотнее в свой платок, внезапно подошла к Александре, поцеловала в макушку и, понизив голос, сказала, что Виктор жаловался ей, как сожалеет о разводе и больше всего на свете хотел бы снова быть вместе со своей Сашулей.
Александра ничего не ответила, просто погладила морщинистую руку свекрови, которую та положила ей на плечо.
