Как-то Александра заметила, что маленький Витя вырос из демисезонного комбинезона и купить новый лучше сейчас, чтобы не быть застигнутыми врасплох внезапным похолоданием.
Виктор повез их с детьми в торговый центр, где они неплохо провели время, выбрали костюмчик для Вити, заодно купили Грише кроссовки, а потом бывший муж отвел ее в отдел «Гермес» и сам выбрал очень красивый платок с необычным рисунком. «Я же помню, Сашуля, как ты любишь всякие такие штучки», – сказал он, улыбаясь, и Александра с удовольствием украсилась новым аксессуаром.
Они гуляли по торговому центру и отражались в зеркалах, которых тут было в избытке. Александра задерживала взгляд, смотрела, как они идут – будто дружная семья, плакатный вариант. Мудрый состоятельный отец несет покупки, немолодая, но красивая и ухоженная мать катит колясочку с красивым и радостным малышом, которого бог послал ей в последний момент, и старший ребенок, серьезный, как полагается человеку, вступающему в переходный возраст. Все дружные, любящие, прямо загляденье, а для покойной Инги место осталось лишь в сердце ее старшего сына…
Наверное, люди смотрят на них и завидуют, не зная, насколько фальшива эта картинка, и Александра вдруг почувствовала фальшь так же остро, как зубную боль. И новый платок, приятно ласкающий шею, показался не милым подарком, а жестокой насмешкой. Вдруг вспомнилось, что она читала в романах про деревенскую жизнь, как парни уламывали девушек на секс именно с помощью платочков.
Александра отстала на пару шагов, незаметно стянула свой «Гермес» и убрала в сумочку.
Поглощенная заботами о детях, она сильно запустила свои писательские дела. И дело тут было не только в нехватке времени, все же у нее оставалось три свободных дня в неделю, хотя со стороны свекрови уже долетали тонкие, как осенняя паутина, намеки, что не слишком ли это жирно для здоровой неработающей бабы. Александра внутренне признавала их справедливость, но предпочитала делать вид, будто не слышит ничего и не понимает.
У Виктора она целый день крутилась по хозяйству, все же квартира и частный дом это немножко разные вещи, и ей понадобилось время, чтобы ко всему приноровиться. Да и Катю она растила довольно давно и успела подзабыть, какая гора детских вещей накапливается для стирки, если в доме малыш, и еду для него надо варить отдельную. Не успела она освоиться и перевести дух, как началась школа, и вместе с ней новые хлопоты. Смерть матери не могла не отразиться на Гришиной учебе, а тут еще отец перевел его в другую школу, где его никто не знает, и на старом авторитете ехать не получится, так что пришлось помогать ребенку с уроками. Что ж педагогическому образованию зря пропадать!
Виктор часто задерживался на работе, так что она попадала домой поздно, уставшая и опустошенная, и под угрозой расстрела не могла бы написать ни одной новой строчки.
Как-то раз Александра попыталась: гигантским усилием воли заставила себя включить компьютер, выпила чашку крепчайшего кофе и два часа набирала текст, после чего упала в кровать, первый раз в жизни не умывшись на ночь, и мгновенно уснула.
Утром перечитав написанное, Александра пришла в ужас. Стилистически текст оказался не так уж и плох, но невероятно мрачен. Что там, он просто сочился депрессией и мизантропией. Видимо, это подсознание воспользовалось усталостью и прорвалось наружу. Было горько думать, что внутри ее плещется океан злобы и ненависти, и Александра решила больше на пике усталости книг не писать, чтобы лишний раз не встречаться лицом к лицу со своим внутренним «я».
В сущности, три дня в неделю – вполне нормально, решила она. Никто не мешает ей нянчить Витю и обдумывать сюжетные ходы и прочее, а в свободное время переносить это в компьютер. Но когда в голове крутятся, как детские колготки в стиральной машине, разные мелкие хозяйственные мысли, невозможно сосредоточиться, и оригинальные идеи приходили Александре разве что в электричке, когда она ехала от Виктора слишком вымотанная, чтобы что-то записать или просто запомнить.
Еще полдня из трех свободных приходилось тратить на собственные домашние дела: Александра не могла работать, не наведя в квартире идеальной чистоты.
Вторые полдня обычно тоже выпадали из процесса: Александра включала какой-нибудь сериальчик (одну только серию, чтобы переключиться с физического труда на умственный), но увы… события на экране так захватывали ее, что она уже до вечера не вставала с дивана.
Оставалось два дня, и хорошие мысли не всегда выбирали именно этот промежуток времени, чтобы прийти ей в голову. Очень часто Александра тупо просиживала время за компьютером, набрав одну фразу за весь день, которую стирала на следующий.
В общем, творческий процесс двигался со скрипом, а вернее сказать, и вовсе тормозил, но Александра утешала себя тем, что и без нее авторов полно, и если она не сдаст книгу, никто этого даже не заметит.
К сожалению, она ошиблась и поняла это, получив письмо от редактора, в котором тот интересовался, когда Александра пришлет ему текст. Пока еще вполне доброжелательным тоном, но ей не хотелось даже думать, что он скажет, когда узнает, что у нее еще конь не валялся. Есть план выхода книг, и если она опоздает со сдачей, то всех подведет.
Александра заметалась. Если бы дело касалось ее одной, она бы не дергалась, просто смирилась с потерей денег – и все на том, но оказаться слабым звеном в производственном процессе не хотела ни в коем случае.
Но как исправить ситуацию, когда сроки безнадежно завалены? Даже если она выкинет в окно телевизор и отломает антенну роутера, чтобы исключить сериальные соблазны, и будет использовать каждую секунду свободного времени для набора текста, не успеет сдать к сроку. Ладно, неделю еще можно выпросить у редактора. Ладно, две. Ладно, сдаст без последней главы и допишет ее, пока редактор проверяет начало.
Еще надо дать себе зарок не прикасаться к пылесосу, пока не сдаст книгу, во-первых, освободится еще несколько часов, а главное, жизнь в грязи для нее невыносима, так что появится дополнительный стимул писать.
И все равно она не успевала. Как она ни не любила просить, но все же пересилила себя и позвонила свекрови, чтобы та две недели приезжала не три раза, а четыре.
– Саша, ну неужели в издательстве не понимают наше положение? – удивилась свекровь. – Неужели не могут дать тебе отсрочку?
– Альбина Ростиславовна, у них план выхода книг.
– Боже, при чем тут план, когда у тебя такая ситуация! Объясни это своему руководству, я уверена, они пойдут тебе навстречу! Особенно если ты значимый для них автор…
– У меня нет руководства, – сказала Александра, – я ИП.
– Что это значит?
– Я генеральный директор себя, – засмеялась Александра, – и вынуждена запретить себе разрушить свой бизнес.
– Последнее время у тебя появилась склонность к глупым шуткам, Сашенька. Но раз уж ты генеральный директор себя, то вынеси себе выговор, что столько времени ничего не делала.
Услышав в трубке хихиканье свекрови, Александра немного расслабилась. Значит, старая дама готова к сотрудничеству.
