Когда поезд прибыл на нужную станцию, Герман был практически забыт. Но новая должность манила все сильнее, и хоть Соня прекрасно понимала, что реальность нисколько не будет соответствовать ее мечтам, все равно воображала себя начмедом больницы в этом далеком краю.
Ян Александрович обещал быть с ней постоянно на связи, консультировать дистанционно сложные случаи, содействовать обучению докторов, повышению квалификации, а при необходимости помогать советами.
И дед с лицом, как печеное яблоко, очень понравился Соне. Прощаясь, он сказал, что на Сахалине живут прекрасные люди, а природа там вообще божественная, и такой красоты больше не увидишь нигде. Так сказал, что Соня поверила и страстно захотела поскорее там оказаться.
Тем более ясно, что здесь ей жизни не будет. Как только у Стрельникова истечет запрет на административные должности, Соню выкинут в обычные врачи, не надо быть Нострадамусом, чтобы это предсказать. И станет она до глубокой старости работать простым хирургом, как Лариса Васильевна, и не факт, что помрет на рабочем месте или хоть с почетом отправится на пенсию. Может, найдется и на нее какой-нибудь оборзевший хирург мирового уровня типа Стрельникова, а защищать никто не станет…
Но зато она не покинет сейчас родителей, у которых, наверное, тоже было много возможностей для жизни, полной приключений, но они предпочли интересы дочери.
Мама заботилась о ней как о принцессе, ухаживала не для того, наверное, чтобы дочка при первой же возможности выпорхнула из гнезда! Родители сделали все возможное, чтобы Соня состоялась как человек и как специалист, и взамен им надо не так и много, просто чтобы она была рядом с ними, чтобы они могли ее обнять, поговорить, убедиться, что дочь здорова и в безопасности.
Разве она имеет право их этого лишить?
Соня прошла подземным переходом, вдохнула навязчивый запах свежеиспеченного теста, струящийся от ларька с пирогами. Мама раньше все время пекла или печенье, или плюшки, или тортики, а потом Соня пожаловалась, что стала толстеть, и она перестала. Не предложила держать рот на замке, а перестала. Папино пристрастие к выпечке было принесено в жертву Сониной фигуре.
Когда была маленькая, Соня, как все дети, просила братика или сестричку, но никто не появился, и, став взрослой, она ни разу не спросила почему.
Наверное, если бы у мамы с папой были еще дети, можно было бы уехать, а так… Как ты уедешь от людей, если являешься стержнем их существования?
Соня вошла в маршрутку и устроилась у окошка. Поехать на Сахалин, конечно, нельзя, но позвольте хотя бы по дороге домой помечтать, как оно могло бы быть!
* * *
Александра так и не решилась сказать Виктору, что согласна вновь стать его женой. После разговора с отцом ей стало еще труднее себя заставить, да и поведение бывшего и, возможно, будущего мужа не поощряло к романтическим объяснениям. Виктор приходил с работы раздраженный и угрюмый, жаловался на коллег, в частности, поносил Софью Семеновну, которая вообразила себе бог знает что, будто она не сопливая девчонка, а какая-то королева. Ну да ничего, и не такие летели вверх тормашками!
Александре было противно это слушать, и настал день, когда она не выдержала, напомнила Виктору, что только благодаря решительности и находчивости Софьи Семеновны маленький Витя сейчас жив и здоров, так что надо уважать ее хотя бы из обычной человеческой признательности.
Виктор огрызнулся, мол, она не специалист и не понимает, что на самом деле ребенка чуть не угробили и что вообще надо было ехать не в эту занюханную больничку, а сразу в детскую. А когда Александра попыталась робко возразить, что растерялась и сделала то единственное, что могла, Виктор вдруг заявил, что хотел остаться дома, но именно она убедила его, что с ребенком все в порядке и уговорила все же отправиться в командировку. А если бы не идиотские советы бывшей жены, уж он, естественно, находился бы рядом со своим сыном и отвез его в нормальную клинику, а не к молокососке Соне и старому маразматику Ивлиеву.
Слушая Виктора, Александра вдруг поняла, что у подлости нет границ. Даже если ты думаешь, что знаешь, на что способен человек, и считаешь, будто полностью в нем разочаровался, он всегда найдет способ снова и снова ударить тебя исподтишка. Всегда пробьет там, где ты думаешь, что защищен.
Да, она смирилась с изменами, простила прошлые и разрешила будущие. Но изменить можно не только с другой женщиной, увы.
Можно оболгать отца бывшей жены просто потому, что тебе хочется заполучить ее в бесплатные прислуги. А до этого еще оболгать, выставить шантажистом даже без практической цели, а лишь затем, чтобы причинить боль.
Можно бросить своего больного сына, а потом перевалить всю ответственность на бывшую жену, почему бы и нет? И я хорош, и бывшая виновата, значит, станет совсем шелковая!
А еще можно без всякого стеснения поносить врача, спасшего жизнь твоему ребенку, и строить козни против него, даже не задумываясь, каким подонком выглядишь в глазах бывшей жены.
Можно и жениться снова на женщине, которую давно не любишь, если вообще когда-нибудь любил, просто затем, что она готова освободить тебя от всех забот о детях.
Все это можно. И это ничуть не лучше измен.
Но придется терпеть и вести себя как спартанский мальчик, который позволил лисице выгрызть себе внутренности, но не признался в краже. Придется глотать все оскорбления, и когда в следующий раз Альбина Ростиславовна заявится сидеть с внуками, с ней нельзя будет ссориться, потому что она бабушка, а Александра – никто. Ради детей придется быть милой со старухой и никогда не вспоминать про ее ложь.
Для Гриши и Вити будет лучше, если она снова выйдет за Виктора. Но сейчас, пока бывший муж со свекровью знают, что она в любую секунду может уйти, они соблюдают хоть какое-то подобие уважения, а когда она станет женой Виктора, тут уж конец! Проглотила измены, так проглотишь и все остальное! – вот и вся логика.
Что же делать?
В воскресенье Виктор уехал с самого утра – то ли на шашлыки, то ли в баню, то ли еще куда-то к старым друзьям. «Восстанавливает прежние связи», – Александра удивилась, насколько ей неинтересно, к кому едет бывший муж и чем планирует заниматься. Вернется ли ночевать, будут ли девочки – все это стало до странности безразлично. Человек, за которого хочешь выйти замуж, должен хотя бы бесить, но, оказывается, прошло и это.
Александра подумала только о том, что Виктор встретится со старыми друзьями, с теми людьми, с которыми она была прекрасно знакома, тысячу раз принимала их в своем доме, бывала в их домах, помогала, доставала что-то, сидела с их детьми, когда те были маленькими, а по мере взросления устраивала в хорошие школы, а потом находила репетиторов. После развода все эти люди забыли о ней мгновенно, будто никогда и не знали. Что станется теперь, если она снова пойдет замуж за Виктора? Как ее встретят? Радостными улыбками, как будто она не покидала их круга, а Инги никогда не было в жизни Виктора? Снова его друг Барчук, подпив и прищурив сладенькие маслянистые глазки, начнет произносить тосты за образцовую семью Стрельниковых, пронесшую пламя чувств через всю жизнь со школьных лет? Сумеет ли она улыбаться и делать вид, что верит в дружбу людей, которые не нашли времени даже на жалкую эсэмэску в день ее рождения и на Новый год?
