Это может быть кто-то еще из примерно миллиона людей, которым я так или иначе насолил в старые времена, но опять же, это мог оказаться кто-нибудь совершенно другой; скажем, ищущий работу бездельник, случайно услышавший где-то мое имя. По правде говоря, если бы мне сказали о нем в какой-нибудь другой день, то я вел бы себя совершенно иначе. Но после всего, что произошло сегодня, меня было уже не прошибить.
Я посмотрел на небо. Оно уже начинало темнеть и я решил, что Птолемей и Смикрон, наверное, закончили, так что можно было, не опасаясь, вернуться в сарайчик и немного поспать. И я не торопясь пошел домой. В сарае никого не оказалось, поэтому я забрался внутрь, скинул сапоги, улегся на свой матрас и заснул.
Проснулся я из-за того, что какой-то ублюдок пихал меня в ребра. Я открыл глаза и обнаружил не кого иного, как собственную мать. И не слишком трезвую при том.
— Ладно, — простонал я. — Где, блин, горит?
— Тут один человек хочет тебя видеть? — И следи за языком, когда с матерью говоришь.
Я натянул сапоги и потопал к дому. Там, за моим собственным столом, с таким видом, будто это он тут хозяин, а я бродяга, сидел Титир — кормчий с зерновоза.
Что ж, пожалуй, подумал я, если присмотреться, то он действительно крупный, опасного вида светловолосый мужик. Но я был уверен, что он мертв. Тем не менее, я прославился умением ошибаться в этом вопросе.
— Привет, Гален, — сказал он. — Выглядишь говенненько.
Я увидел у него на поясе здоровенный армейский кинжал; при моей жизни быстро учишься замечать оружие. Но насколько я помнил, я не причинил ему никакого вреда.
— Боже мой, Титир, — сказал я. — Я думал, ты утонул.
Он ухмыльнулся.
— Был близок к этому, — сказал он. — Я плавал кругами несколько часов. Видел корабль, но эта сволочь не видела меня. Думал, мне конец, но чтоб мне провалиться на этом месте, если другой корабль не выпрыгнул ниоткуда, как раз когда я собирался пойти на дно. На нем я добрался до Акрагаса, а там записался на корабль до Александрии, потом по большому кругу вдоль Италии, потом вниз по фракийскому побережью, с заходами в каждую жалкую дыру. Мы встали на три дня в Пирее, я сошел на берег и как раз болтался по рынку и жалел, что просадил все денежки — и вдруг увидел тебя. Ты очень торопился и был верхом; я побежал, но не смог тебя догнать. Тут я вспомнил — Фила, ты говорил, что ты оттуда. Я решил попытать удачу и направился в Филу, часть пути проехал на попутной телеге, — он покачал головой. — Не знаю, чем тебе удалось так запугать соседей, но никто здесь сроду о тебе не слышал, кроме этой дамы, — он кивнул моей матери, которая злобно смотрела на него поверх носа.
— Это моя мама, — объяснил я.
— А, понятно, — сказал он. — В общем, приятно было повидаться. В какой-то момент я решил, что видел привидение — наверное, перебрал соленой воды, — он нахмурился. — Если поглядеть, так ты неплохо устроился.
При общении с гостями из прошлого, сваливающимися нежданно-негаданно прямо на голову, я всегда руководствуюсь двумя правилами. Если в чем-то сомневаешься — лги. Если не сомневаешься ни в чем — все равно лги.
— Я тут не при чем, — сказал я. — Когда я вернулся, то узнал, что мои двоюродные братья умерли. Так что теперь это хозяйство мое, чего б оно ни стоило.
Я почти ожидал, что мать подскочит и заявит, что я вру, как дышу, но для разнообразия ей хватило ума не открывать рта; в конце концов, это был и ее дом тоже, и она решила, что если уж я езжу по ушам старому приятелю, то не без причины.
— Ну что, — сказал Титир. — Значит, тебе повезло. Но как тебе удалось тогда спастись, ради всего святого? Я был уверен, что я один такой.
Я рассказал ему — как; большую часть истории, во всяком случае: я умолчал про плавучий гроб, сказав, что первый из его кораблей подобрал меня, и ни словом не обмолвился также и о Схерии; подозреваю, он бы не пришел в восторг, узнав, что я передал кому-то все права на сокровища Дидоны, которое принадлежало ему ничуть не меньше, чем мне. Это напомнило мне о том, что я ни разу не вспомнил о сокровище с тех пор, как оказался дома. Но у меня и в мыслях не было, что Титир отмахал весь этот путь только для того, чтобы поболтать о старых добрых временах. О Луции Домиции я тоже не упомянул. Если не считать этих мелких деталей, а также золотого пояса, я рассказал ему чистую правду.
— Удивительно, — сказал он, выслушав меня. — И говори об одном шансе на миллион после того, как я приметил тебя на рыке. Как будто тут замешано какое-то предназначение.
Он посмотрел на меня.
— Не желаешь прогуляться? — спросил он. — Покажешь мне свои владения.
Я посмотрел на маму, уши у которой развевались и хлопали, как у слона в грозу.
— Почему бы нет? — сказал я. — И ты, конечно, останешься на ужин.
Мама громко фыркнула носом, но я не обратил на нее внимания и вышел вслед за Титиром. Как только мы оказались снаружи, где женщины нас не слышали, он схватил меня за руку и спросил:
— Ладно, Гален, так как было дело? Ты не унаследовал это место, ты его купил. Мужик в кабаке рассказал мне, что ты вернулся с деньгами. Где ты из раздобыл?
Я вздохнул.
— А ты как думаешь? — сказал я. — Я подрезал кое-какую ерунду, когда мы грузили золото. Думаю, ты хочешь получить свою долю.
Он неподдельно оскорбился.
— Не очень-то вежливо так говорить. Это твоя удача, ты и пользуйся ею, приятель. И кстати, — он ухмыльнулся, полез за пазуху и вытащил большой, толстый золотой браслет, подвешенный на шнурке. — Ты не один такой. Как только я загоню его, все у меня будет в ажуре. Зафрахтую корабль, соберу команду из ребят, которых я знал на Сицилии, и готово: мы вернемся назад, найдем тот остров и станем богаты, как Цезарь. Нет, я гнался за тобой только затем, чтобы спросить: не хочешь ли ты к нам присоединиться? В конце концов, сокровище твое не меньше, чем мое.
Без шуток, я онемел, как если бы он огрел меня по башке дубиной. Он говорил чистую правду, сомнений не было — я узнаю ложь, как рыба узнает воду. Этот страшноватый мужик с кинжалом на поясе разыскал меня только для того, чтобы дать мне второй шанс сказочно разбогатеть. Я чуть не разрыдался.
— Ну, — сказал он нетерпеливо, — что скажешь? Я тебе стоящее дело предлагаю. Смертный грех оставлять все это добро валяться там, где его может найти любой бродяга. Не забывай, что кораблем управлял я. Я совершенно точно смогу разыскать этот остров. Ну, что ты решишь?
Я едва мог говорить.
— Титир, — сказал я, — Бога ради, не ходи туда, эта дрянь тебя убьет. Продай браслет, купи ферму, остепенись и живи. Я видел, что произошло с Аминтой. Любой может проделать тоже самое с тобой — тебе перережут глотку, не успеешь и оглянуться. Ты же понимаешь намеки? Мы с тобой выбрались живыми. Все остальные мертвы.
Он был обижен и смущен.
— Не валяй дурака, Гален, — сказал он. — Я не какой-нибудь говноголовый римлянин, я знаю, кому можно верить, а кому нет. И сейчас мы знаем, где оно лежит, сколько его, что поставлено на карту, и мы можем все спланировать и все загодя предусмотреть. Надо всего-то добраться до места, забрать барахло — и мы свободны и безгрешны. Все наши проблемы останутся позади.
