Мне показалось, я ослышался.
— Ты его нашел?
— Ну, практически. Был такой чувак — Виникул, нувориш из всадников, сделал себе состояние, спекулируя на зерновых контрактах, и он видел его, в глубокой пещере на побережье Африки. Но клад такой потрясающе огромный, что он взял только то, что мог увезти, а остальное оставил; буквально на следующий день его арестовали по подозрению в убийстве — он отравил трех своих братьев и их сыновей, чтобы завладеть семейным предприятием; ужасное было дело. В общем, во время суда он передал, что должен безотлагательно встретиться со мной, поэтому я приказал привести его и он мне все рассказал. Сказал, что если я его помилую, он покажет, где спрятано сокровище.
— И ты ему поверил? Брось, ты не настолько тупой.
— Конечно, я ему поверил, — ответил Луций Домиций, — потому что в его багаже при обыске обнаружилась примечательная коллекция древних финикийских золотых столовых приборов — блюд, кубков, тарелок и бог знает чего еще. Знающие люди осмотрели эти предметы и заявили, что они определенно финикийские и безусловно очень древние.
Я нахмурился.
— Вроде бы ты сказал, что Дидона была царицей Карфагена, а не Финикии.
— Карфаген был финикийской колонией, идиот. Что означает, — продолжал он, — что добро, которое при нем нашли, именно того сорта, которое должно было быть в кладе Дидоны. Ну, я был чрезвычайно взволнован, как ты можешь вообразить. Прежде всего, я никак не мог закончить дворец, денег постоянно не хватало. А кроме того, никто не может устоять перед тайной клада, это в человеческой природе.
— Значит, ты помиловал того чувака?
— Разумеется, нет, — ответил Луций Домиций. — Он из чистой алчности убил семерых. Нет, я вернул его в суд, чтобы он получил по заслугам. Но ему я об этом не сказал.
— Ты не сказал.
— Конечно, нет. Я сказал, что мы не будем отменять суда, но я позабочусь, чтобы он сбежал из тюрьмы, получил новую личность и смог поселиться где-нибудь далеко от столицы, чтобы начать новую жизнь.
Я приподнял бровь или даже две.
— И он повелся?
— Вообще без проблем. Когда все считают тебя простаком, не составляет никакого труда обдурить любого. В общем, он дал мне самые подробные указания, как туда добраться, нарисовал карту и все такое.
— Но ты же не забрал клад? Почему, блин, нет?
Он вздохнул.
— Ну, для начала, я хотел сам за ним отправиться, понимаешь? Глупо, конечно, но мне хотелось найти его самостоятельно. Кроме всего прочего, это было бы прекрасно с точки зрения общественного мнения — я нахожу огромный клад, исторически связанный с самим основателем, затем благородно передаю в казначейство, ничего не оставив себе. Дела тогда обстояли так, что я нуждался в каком-нибудь благоприятном знамении, чтобы понизить градус ненависти ко мне. А вскоре все начало просто разваливаться, практически все мои полководцы и наместники стали метить в императоры и никому из них нельзя было доверить эту тайну. Все, чего я добился бы — это снабдил того или иного претендента деньгами, которыми он мог расплатиться с солдатами за захват трона. А потом, разумеется, мне пришлось в спешке удалиться, на этом все и закончилось.
Прошло довольно много времени, прежде чем мне удалось подыскать слова, и первое из них было «ублюдок».
Вид у него стал удивленный.
— Что?
— Ублюдок, — повторил я. — Ты тупой, эгоистичный, говноголовый ублюдок. Ты говоришь, что все эти годы, пока мы умирали от голода и прятались от стражи, ты знал, где лежит огромное богатство, которое только и ждет, чтобы его забрали.
Он коротко усмехнулся.
— Честно говоря, — сказал он. — Это первый раз за много лет, когда я о нем вспомнил. В смысле, все прошлые дела и проблемы превратились для меня во что-то вроде сказочных историй. Но да, я полагаю, оно до сих пор там, если меня никто не обскакал. Что за странные рожи ты корчишь?
— Неважно, — простонал я. — Ты что-то говорил.
— А, ну да. Я хотел сказать, что когда ты предположил, что он, может быть, гоняется за мной из-за какого-то известного мне секрета, это заставило меня вспомнить о сокровище Дидоны, — он пожал плечами. — Что ж, это возможно. Кроме этого мне не приходит на ум, ради чего кому-то ловить меня втайне от всех остальных.
На самом деле я бы с удовольствием не разговаривал с ним некоторое время, чтобы окончательно не потерять контроль от ярости.
— Ну вот, — сказал я. — Значит, это возможно. Сколько народу знало об этой истории с сокровищем?
Он кивнул.
— Только придворные, — сказал он. — Те из них, которым я мог доверить самое жизнь. Но ты знаешь не хуже меня, как глубоко я заблуждался на их счет. А если подумать, из всех людей, вовлеченных в дело, только я знал все детали. Я запомнил их наизусть, а потом сжег карту. Поэтому да, полагаю, что я единственный человек в мире, который знает все о сокровище, если только Виникул не рассказал кому-нибудь еще. Но это вряд ли, он был очень мнительный тип.
Я покачал головой. Все это было чересчур для меня.
— Я говорил тебе, что мы должны отправиться в Африку, — сказал я. — Я, блин, говорил тебе, но…
— Ты говорил — в Мавританию, — перебил он, — а это совершенно в другой стороне, примерно в тысяче миль от Карфагена.
— Заткнись, а?
Остаток дня мы потратили на то, чтобы заблудиться.
В сложившихся обстоятельствах это было разумным поступком. В конце концов, если ты сам понятия не имеешь, где находишься, то как тебя искать? К счастью, заблудиться в Риме проще простого. Мы просто направились на северо-восток, пока не дошли до Субуры, а там нырнули в лабиринт прелестных маленьких улочек, дворов и тому подобного. Без проблем.
Когда мы закончили, было уже довольно поздно, мы оба вымотались, не говоря уж о голоде. В конце концов мы нырнули под портик какого-то ужасно неряшливого храмчика, повалились и заснули в компании примерно двенадцати других подонков. Не помню, что мне снилось, но зато помню, как проснулся, потому что первое, что я увидел, открыв глаза, был стоящий надо мной мужик с ножом.
Ненавижу такие пробуждения.
К счастью, мне хватило ума пнуть его в яйца, и он рухнул на спину. Когда я стал приподниматься, что-то тяжелое скатилось у меня с груди и со звоном полетело на пол. Только одна вещь в мире звенит таким образом.
Мужик попытался встать, так что я пнул его в ухо и он успокоился. С виду он был бродяга как бродяга, но сейчас находился в отключке, а я не собирался дожидаться, когда он очнется.
К слову, Луций Домиций решил проснуться как раз в этот момент. Он рывком уселся, и я услышал точно такой же звон.
Случаются вещи странные и вещи попросту необъяснимые. Я подобрал одну из звенящих штук, растянул слегка ремешки и заглянул внутрь. Внутри оказалось по меньшей мере сорок денариев.
