— Ты нас предала, — прохрипел я. — Я слышал, как ты разговаривала с тем козлом: он знал тебя. Это же ты сказала ему, где нас искать?
— Разумеется, — ответила она. — Подумаешь.
Я отполз назад и прижался к стене.
— А теперь ты явилась, чтобы прибраться за собой, так?
— Так, — ответила она. — Ох, нечего хныкать, я не имела в виду ничего такого, мы не собираемся причинять тебе вреда. Если б я хотела, чтобы тебя убили, я бы сказала Стримону, что ты за занавеской. Даже такой придурок, как ты, способен это понять.
Ну, тут она была права.
— И чего же ты тут делаешь? — спросил я. — Или ты привела их, чтобы они чего-нибудь приготовили?
— Не будь дураком. Они собираются вытащить тебя отсюда.
Это оказалось новостью для Александра и Хвоста.
— Чего-чего? — спросил Александр.
— Не начинай, — бросила она через плечо. — А теперь слушай, как мы все провернем. Ты начнешь орать, как будто от ужасной боли. Прибежит стражник. Ребята оглушат его…
— Секундочку, — попытался вмешаться Хвост, но она не слушала.
— … и мы сделаем ноги. На улице нас ждет паланкин, так что бежать недалеко.
— Еще один? — спросил я. Меня она тоже проигнорировала.
— Ну что, все понял? — продолжала она. — Прекрасно. Итак, на счет три…
— Погоди, — я поднял руки. — Если ты хочешь, чтобы я отсюда ушел, тебе придется меня тащить. Я, может, не самый умный, но вполне понимаю, что для меня хорошо, а что нет. Я никуда не пойду.
Она нахмурилась.
— Прекрасно, — сказала она. — Александр, можно тебя на минуточку? Так, хватай его за щиколотку, и когда я скажу, поверни…
Когда надо орать, будто от ужасной боли, очень помогает, если у вас что-то ужасно болит. Я орал очень убедительно. На самом деле это был, наверное, самый ужасный крик в моем портфолио ужасных криков. Естественно, прибежал стражник; мгновением позже стражник полетел мордой в землю, совершенно лишившись чувств. Александр перебросил меня через плечо, как пастух — отбившегося от стада агнца, и мы выскочили в коридор. Из своего положения я мало что видел, но услышал такой звук, будто яблоко попало под тележное колесо, и заключил, что это Хвост отвесил плюху кому-то еще. Когда мы оказались на улице, я взлетел в воздух, а потом узнал, каково приходится мешку с луком, когда его швыряют на телегу. После этого все погрузилось во тьму, что нормально для закрытого паланкина. Двинуться я не мог — вероятно, потому, что на мне сидела Бландиния.
Короткий, стремительный, трясучий рывок, затем мне стало полегче, и огромная волосатая рука ухватила меня и вытащила обратно на свет. Я приземлился на ноги, и та же рука меня выпрямила.
Мы находились на заднем дворе большого, величественного дома. По одну сторону от меня стоял Александр, Хвост — по другую, а Бландиния шагала через двор в сторону колоннады. Пока меня тащили вслед за ней, я ничего не произнес. Я, конечно, грек, но если хорошо постараться, мне удается иногда помолчать.
— Хорошо, — сказала Бландиния и меня сунули в кресло, придерживая за плечи. — Вы двое, проваливайте и сообразите нам что-нибудь поесть. Я умираю с голоду.
В общем, я сижу на траве во дворе какого-то богатого ублюдка в компании красивой девушки, в то время как два чрезвычайно искусных повара готовят ужин. Странно иногда поворачивается жизнь, потому что не так давно я бы решил, что мне здорово повезло.
Разве не достойно жалости, что когда ваши мечты исполняются, то обязательно превращаются при этом в омлет из говна?
— Так вот, — сказала Бландиния. — Мне сдается, ты бы хотел узнать, что происходит.
У меня был всего один вопрос. И его задал.
— Где Луций Домиций?
Она вскинула бровь.
— А, ты про Нерона Цезаря, — сказала она. — Точно не знаю. Но он в безопасности. К большому моему сожалению, — добавила она.
— И что это может означать?
— Не гоношись, — ответила она. — Или мы никуда не продвинемся. Ты хочешь, чтобы я все объяснила, или нет?
С женщиной спорить невозможно. Это все равно, что тушить огонь маслом: чем больше ты споришь, тем жарче горит. Один старик говорил мне, что когда женщина в настроении побраниться, у тебя есть три пути: поцеловать ее, оглушить или уйти. Наверное, совет хороший, если есть возможность воспользоваться хотя бы одним из вариантов, но у меня ее не было.
— Вперед, — вздохнул я.
— Большое спасибо. Так вот, — сказала Бландиния. — Это дом Луция Регалиана. Сейчас он на Крите, продает-покупает, но его домоправитель — мой старый друг еще со времен Золотого Дома. Может, ты даже узнаешь его, если увидишь, но вряд ли. Гости не замечают лакеев, а им он тогда и был. Пока все ясно?
Я кивнул.
— Прекрасно, — сказала она. — Видишь? Я знала, что у тебя достаточно ума, чтобы понять просто изложенную историю. Ты, надо думать, хочешь узнать, что приключилось с Лицинием Поллионом.
— Да, — сказал я.
— Произошло примерно следующее, — она зевнула. — Как ты уже догадался, я договорилась со Стримоном, бандитом. Как только он услышал, что я получила наводку на Каллиста…
— Секунду, — сказал я. — Ты прекрасно знаешь, что Каллист мертв.
— Естественно, — ответила она. — Но они-то нет. Они думают, что он жив и что Нерон Цезарь — это твой покойный брат. Точно так же, как Сцифакс и его банда, если уж на то пошло.
— И почему они так думают?
— Потому что я им так сказала, — ответила Бландиния. — Когда они узнали, что люди Поллиона и я питаем интерес к двум персонажам, которые, очевидно, были прихлебателями Нерона Цезаря — на самом деле они знали об отчетах, которые видел мой друг-писец, но не читали их, поэтому действовали в потемках. В общем, Стримон встретился со мной и спросил, правда ли, что я напала на след Каллиста и Галена? Я ответила: да, а что такое? И он предложил мне… ну, довольно много денег за то, чтобы я держала его в курсе. Потом с тем же предложением подкатил Сцифакс, — она вздохнула. — Что делать бедной вольноотпущеннице? Я сказала им обоим — да, пожалуйста. Затем, когда мы узнали, что вы на Сицилии, я сообщила об этом Стримону, и он рванул за вами. Как ни грустно признавать, он не самая яркая лампа в храме, если ты понимаешь, о чем я. Он действительно перехватил вас по пути на каменоломни, перебил солдат…
— Так это был Стримон, — перебил я. — Сицилийский бандит.
— Верно, — сказала она. — Как ни странно, он родился на Сицилии, хотя сейчас он такой же римлянин, как и любой другой грек в городе. В общем, он захватил вас, но не узнал, идиот, хотя у него было подробное описание, которое дала ему я, да к тому же любой дурак способен узнать Нерона Цезаря по лицу на монетах. Но увы, увы. Он принял за тебя и Каллиста двух других, а вас отпустил. Скоро он узнал об ошибке благодаря твоему идиоту-дружку, Нерону Цезарю, который ухитрился попасться на глаза самому наместнику, и тот его узнал. Честное слово, когда вы двое лажаете, то никогда не останавливаетесь на полпути.
