— Он его узнал, — повторил я.
Она кивнула.
— Не сразу, конечно, — сказала она. — Он подумал, что где-то видел это лицо, а когда добрался до дворца наместника, то обнаружил на столе официальные бумаги из Рима с указанием всем провинциальным чиновникам искать двух человек, по всей видимости — близких друзей Нерона Цезаря, разыскиваемых для допроса, один из которых — точная копия самого Нерона.
— А, — сказал я. — Значит, наместник тоже думает, что Луций Домиций — это Каллист.
Она кивнула.
— Так или иначе, — продолжала она, — как только он сложил два и два, то отправил на поиски солдат, но к тому моменту вы уже пробрались на корабль. К счастью, люди Стримона на шаг или два опережали наместника. Они поспрашивали по окрестностям и выяснили, на каком корабле вы уплыли, зафрахтовали быстрое судно и понеслись в Остию, чтобы вас встретить.
Да только твой приятель, — продолжала она со вздохом, — этот шут гороховый все испортил, прыгнув за борт.
— Как неосмотрительно, — пробормотал я.
— Именно. А затем Стримон опять ошибся. Он проинструктировал своих людей искать Нерона Цезаря — точнее, как он думал, Каллиста — из вас двоих он заметнее. Поэтому они высматривали двух чужаков, у одного из которых лицо, как на монетах. Когда ты спустился на берег в одиночку, на тебя никто не обратил внимания. Даже Поллион — он получил те же новости, конечно, от меня — даже Поллион ожидал увидеть вас вдвоем, и когда столкнулся на улице с тобой, то не понял, что ты один из двух разыскиваемых им людей. Тем не менее он подкинул тебе денег, так что грех жаловаться?
— Мне грех жаловаться? О боги.
— В общем, — продолжала Бландиния, — Стримон понял, что произошло, и заметался по окрестностям. Он почти поймал вас на той ферме, только опять напортачил и понял, что вы там были, только после того, как вы подкинули ему подсказку, когда сбежали, не получив денег. Дурацкий поступок.
— В тот момент это показалось хорошей идеей, — сказал я.
— Правда? Занятные у вас идеи. И вот вы идете в Рим. Поллион, у которого мозгов было побольше, чем у Стримона, хотя он был ужасно наивен, особенно если вспомнить, как он сколотил свое состояние — Поллион догадался, что вы направляетесь в город и сосредоточился на том, чтобы перехватить вас на воротах. Тут в дело вступили Александр и Юлиан, которые выполнили свою часть работы на отлично.
— Я так понял, — сказал я, — что они все время работали на этого Стримона.
Она покачала головой.
— Не будь дураком, — сказала она. — Они работали на меня. О, они сами того не знали, но факт есть факт. Для девушки, желающей стать кем-то в мужском мире, очень полезно иметь под рукой двух самых крепких и самых умелых бойцов в городе, чтобы было кому решать примитивные проблемы. Так о чем я говорила? Ах, да. Поллион организовал дежурства на воротах, и то же самое сделал Сцифакс. Он умный парень, этот Сцифакс, мы его недооценивали. В результате он захватил вас обоих благодаря удачному стечению обстоятельств — стене, которая упала на тебя. Вот, собственно, и все, — сказала она. — Как только я узнала наверняка, что вы у нас, я послала за Стримоном, чтобы он пришел вас забрать. Ему пришлось избавиться от Лициния Поллиона, конечно, поскольку тот знал о вашем существовании. Это было необходимо так же и с моей точки зрения, — добавила она весело, — поскольку кроме тебя, меня — и, может быть, нескольких человек в правительстве, но насчет этого мы не уверены, — Поллион был единственным, кто знал, что твой друг на самом деле не грек Каллист, а Нерон Цезарь. Жаль, мне он нравился, несмотря ни на что.
Она не стала вдаваться в подробности — несмотря на что? — а я не уточнял. На самом деле я был совершенно потрясен: она организовала убийство этого человека, ее хозяина, просто потому, что он мог создать для нее неудобства. Его и всех его домашних. Ну, подобные дела в порядке вещей среди богов, царей и императоров, но для девушки, которая вам в дочери годится? В прекрасном мире мы живем, а?
— Значит, Луций Домиций — у Стримона, — сказал я.
Она кивнула.
— Если только он не ухитрился опять его потерять, — сказала она мрачно. — А еще надо подумать о Сцифаксе. Проблема в том, что в Стримоне столько же тонкости, сколько ее в слоне. Взять хотя бы тот случай, когда он попытался ворваться на постоялый двор и захватить вас. Сцифакс легко обыграл его тогда, но в команде Стримона есть я, а я умнее Сцифакса.
— Значит, вот так, да? Ты работаешь на Стримона?
Она вздернула голову.
— Нет, — сказала она. — Я работаю на себя, дурачок. Я всего лишь использую Стримона для переноски тяжестей, если ты понимаешь, о чем я. И держу Сцифакса в резерве, на случай, если он понадобится. Не так плохо для кухонной девчонки. Разумеется, — добавила она, покачав головой, — все еще может пойти не так и тогда меня с отставшим от костей лицом выловят длинным багром из Тибра. Но тут ничего не поделаешь. Реку не перейти, не замочив ног, как говорится.
Тон, которым она сказала это — беспечный, типа, «гори оно все огнем» — навел меня на подозрения, что в глубине души она перепугана до потери пульса, почти так же, как я. Ну что ж, и поделом ей. Возможно, конечно, я себя обманывал. Мы, греки, вообще к этому склонны, особенно когда рядом не оказывается никого, кого можно надуть. Кроме того, мы много разговариваем сами с собой, хотя вы и сами это заметили, наверное.
— Ладно, — сказал я. — Раз уж мы так мило и цивилизованно болтаем, может, ты мне скажешь, что будет с Луцием Домицием? И, — добавил я, вспомнив кое-что жизненно важное, — со мной. Можно ли считать нас мертвецами или есть какая-то вероятность, что мы выберемся их этого живыми?
Она обдумала вопрос с таким мрачным видом, что я едва не сходил под себя от страху.
— Думаю, твой друг недолго проведет в этом мире, — сказала она наконец, — а вот насчет тебя не уверена. Может, вывернешься, может, нет. Не хочу пробуждать ложные надежды, но пока рано говорить об этом.
— Ох, — сказал я. — Есть какие-нибудь соображения, когда ты будешь знать точно?
— Много от чего зависит, — сказала она, наморщив носик. — Впереди еще долгий путь. Если бы решала я, то, вероятно, отпустила бы тебя. Не знаю, почему — может, потому что ты столь жалок — и я говорю это не для того, чтобы тебя оскорбить, но давай смотреть правде в глаза: ты жалок. К несчастью, я мало что могу поделать.
Как это мило с твоей стороны, подумал я. Так, а если вскочить, схватить за горло и ткнуть под челюсть вон тем маленьким ножиком с костяной ручкой, который свисает у тебя с пояса? Облегчит ли это мое освобождение из этого дома, или же наоборот, мне никогда не добраться до улицы живым? Момент как раз из тех, когда хочется покритиковать богов. В подобных случаях они должны говорить нам прямо, что делать. Послушать старые поэмы — хоть «Гнев Ахилла», хоть «Многоопытный муж» — так боги, если что, не брезговали нашептать человеку на ушко полезный совет. Ну и где они, когда я так в них нуждаюсь? Вот именно. Хотите знать мое мнение, так боги — просто еще одна банда богатых ублюдков, которые живут вечно и умеют показывать фокусы. В жопу их всех, вот что я вам скажу.
