— Считаю, что за человечность наказывать не нужно… за человечность нет статьи, — негромко произнёс комиссар госбезопасности, пытаясь понять, угадал ли он настроение Хозяина.
— В верном направлении мыслишь, Николай… Ты ретивый служака, это хорошо, но иногда удила закусываешь… Товарищ Каганович не обладал всей полнотой информации, пытался протянуть руку помощи, а ты его — под следствие… Лучше ты мне расскажи, как такой негодяй, как Задов, оказался в рядах чекистов? Молчишь? Или ты считаешь, что член Союза писателей СССР, товарищ Толстой, заврался? Может быть, мы не тех писателей возвышаем?
— Думаю, признанный авторитет нашего литературного цеха, товарищ Толстой, исследовал материалы, перед тем, как написать роман…
— Вот и ты исследуй, Николай. Кстати… А что там с этими пресловутыми документами, что этот Задов всё никак не мог найти? Ягода мне тут сказки рассказывал… Теперь ты… Можно наконец прояснить ситуацию?
Ежов посмотрел в сторону Кагановича, потом на Сталина, пытаясь напомнить о присутствии постороннего в кабинете.
— Лазарь нам не чужой человек. Говори, Николай…
— Продолжаем работать, Иосиф Виссарионович. Та часть, которая касается Троцкого, находится у нас. Это отражено в докладной записке. Касаемо Ленина…
— Плохо работаешь, Николай, плохо, — перебил его Сталин. — Долго и непродуктивно… Ты знаешь, товарищ Ежов, заканчивай с этим делом. То, что Троцкий — мерзавец, что он поддерживал контакты с немцами, известно всей стране. Но этой же стране известно, что светлое имя вождя мирового пролетариата запятнать невозможно.
Сталин говорил теперь громче, с нотами нескрываемого раздражения.
— Кто поверит в эту твою лабуду? Советский пролетариат не интересуют буржуазные поклепы на любимого вождя. Этому вранью никто не поверит. Да, товарищ Ежов… Это не бумаги, это мусор.
Хозяин несколько успокоился, и продолжил:
— А этого Зиньковского-Задова ты хорошенько проработай… Проваленная разведсеть — это преступление. Это предательство. Такое нельзя прощать.
— Есть, товарищ Сталин!
— Только я думаю… Вот тут перед нами стоит наш друг Каганович… А мог бы еще в семнадцатом от пули бандитской погибнуть. Хоть какая-то польза от этого негодяя Задова. Что там, семья у него есть? Может, и не знали, с каким оборотнем живут…
— Что там у вас, товарищ нарком тяжёлой промышленности? — обратился Сталин к Кагановичу. — Иди, Николай, свободен…
Москва. 13 октября 1937 г.
— Девушка, соедините меня с городом Сталино. 2-12. Да. Подожду.
— Алло?
— Это квартира товарища Сидорова-Шестеркина?
— Да.
— Позовите Петра Михайловича к телефону. Скажите, Кошерович беспокоит.
— А вы не знаете? Наверно, не звоните сюда больше. Не знаю, где он… Да и нас выселяют…
Киев. 25 сентября 1938 г.
— Задов, на выход!
Молча глянув на каждого из своих сокамерников, Лёва глазами с ними попрощался.
Слов не требовалось. Они прощались каждый раз, когда кого-то уводили.
Дверь камеры закрылась, и Лев Зиньковский-Задов пошёл по коридору в сопровождении конвоя и офицера, громко и чётко произносящего каждое слово в соответствии с процедурой:
— Именем Союза Советских Социалистических Республик приговором выездной комиссии Верховного суда СССР вы приговорены к исключительной мере наказания.
Задов шёл в свой последний путь.
Хотелось погибнуть на воздухе, в поле, на коне, но не дал Бог… Верунчик… Вадька… старый Юдель, ведущий своих уставших битюгов… Даня с папиросой у дома в Юзовке… мама… Образы менялись в голове в такт каждого его шага, каждую секунду.
Когда эхо последних шагов приговорённого арестанта растворилось в глубине коридора, расстрельная команда расслышала едва уловимый мотив старой казачьей песни, звучавшей из его уст…
А первая пуля, а первая пуля,
А первая пуля в ногу ранила коня…
А вторая пуля, а вторая пуля,
А вторая пуля в сердце ранила меня…
Любо, братцы, любо,
Любо, братцы, жить!
С нашим атаманом…
Судьбы
Нестор Иванович Махно — скончался в Париже от туберкулёза 3 июля 1934 года.
Его жена Галина (Агафья) Андреевна Кузьменко — в 1945 г. арестована в Германии при получении новых документов. Осуждена на 8 лет. Скончалась в г. Джамбуле Казахской ССР в 1978 г.
Его дочь Елена Михненко — арестована в 1945 году в Германии вместе с матерью. Приговорена к 5 годам. Скончалась в 1992 г.
Михаил Вольфович Винницкий (Мишка Японец) — в 1919 г. примкнул к войскам Красной армии и командовал 54-м советским революционным полком им. Ленина. 19 июня 1919 г. убит бойцами Григория Котовского при отступлении эшелона с остатками его полка в Одессу.
Майорчик (Мейер Зайдер) — 5 августа 1925 г. несколькими выстрелами из револьвера убил Григория Котовского, отомстив за смерть Мишки Японца. На суде вину признал, но по другим мотивам. Приговорен к 10 годам, из них отбыл меньше трёх лет. В 1930 г. задушен в Харькове кавалеристами Котовского.
Симон Васильевич Петлюра — Председатель Директории Украинской Народной Республики с 1919 г. по 1926 г. Убит Самуилом Шварцбурдом в Париже, на бульваре Сан-Мишель 25 мая 1926 г.
Самуил Исаакович Шварцбурд — уроженец Измаила, поэт, публицист, сторонник анархистских идей. Застрелил Симона Петлюру из чувства мести за многочисленные жертвы своего народа во время еврейских погромов. На месте преступления дождался полицию и сдался со словами: «Я застрелил убийцу». 26 октября 1927 г. оправдан судом присяжных. Скончался в 1938 г.
Иван Савельевич Лепетченко — до последних дней жил и работал в Мариуполе. Арестован 9 августа 1937 года. Одно из обвинений — бездействие как агента НКВД в течение 10 лет. Заседанием тройки УНКВД по Донецкой области 20 октября 1937 г. приговорен к расстрелу. Приговор приведен в исполнение.
Василий Тимофеевич Иванов — После руководства Харьковским губотделом ГПУ продолжил карьеру чекиста. С 1934 по 1937 годы — начальник Донецкого областного управления НКВД. С 3 апреля 1937 г. — заместитель Народного комиссара внутренних дел УССР. 1 июня 1937 года арестован. Расстрелян. Впоследствии не реабилитирован.
Леонид Михайлович Заковский (Генрих Эрнестович Штубис) — закончил карьеру в чине Комиссара госбезопасности 1 ранга. Арестован 19 апреля 1938 г. по обвинению в контрреволюционной деятельности. Расстрелян 29 августа 1938 г. В последствии не реабилитирован.
