Может, причина была в нашем неопределенном будущем. Подобная близость бывает лишь раз, и никто не может сказать, что из этого получится в дальнейшем.
Я не зажег света, но в комнате было достаточно светло. В огромные окна заглядывала луна, и кожа Лании отливала бархатом. Она была прохладной и нежной на ощупь.
Я впитывал эту прохладу своими губами до тех пор, пока не почувствовал, что она начинает отвечать на мои ласки. Тогда я, в свою очередь, сделался холоден как лед и довел ее этим до исступления, а потом… Потом мы оба забыли обо всем.
Задремал я только под утро и, как мне показалось, сразу же проснулся. Лежа неподвижно, я долго слушал тишину, придавившую город тяжелым мертвым пластом. Я старался понять, что меня разбудило. Скорее всего это был какой-то звук, но я не мог сообразить, приснился он мне или я слышал его на самом деле.
Я хотел встать и проверить, откуда возник этот странный, ни на что не похожий звук, пробившийся к моему сознанию сквозь пелену сна. Но я боялся даже пошевелиться.
На согнутом локте моей руки лежала головка Лании, я помнил об этом даже во сне.
Я не хотел будить ее и не хотел пугать. Я не был уверен в происхождении звука — в конце концов, он мог родиться в глубинах моего сна. Но я знал, что теперь уже не усну до тех пор, пока звук не повторится снова или не наступит рассвет.
Мне не пришлось ждать слишком долго. Звук донесся сквозь непрозрачную стеклянную перегородку, с той стороны, где находился наш обеденный зал. Такой звук могла бы издать огромная жевательная резинка, стиснутая зубами великана. Мышцы моей правой руки окаменели, и я стал осторожно высвобождать ее из-под головы Лании. Но было уже поздно.
Вначале на фоне двери, ведущей в столовую, возникли два багровых глаза. Они просвечивали сквозь непрозрачный пластик, и это поразило меня больше всего. Затем поверхность двери изогнулась внутрь комнаты, словно на какую-то долю мгновения пластик превратился в туго натянутую резиновую преграду.
Затем чмокающий звук жевательной резинки повторился, и то, что минуту назад стояло за дверью, очутилось внутри нашей спальни.
Луна под утро зашла, и в комнате было совершенно темно, как часто бывает перед самым рассветом. Я мог видеть лишь двухметровый силуэт и багровые глаза, излучавшие мерцающий свет.
Мой нож вместе с одеждой валялся на полу комнаты, в метре от кровати. Я стал медленно сгибать ноги, готовясь к прыжку и стараясь не привлекать внимания монстра к тому, что собирался сделать.
«Даже не думай об этом, — прошелестел в сознании бесцветный голос. Если ты шевельнешься, я убью твою женщину».
«Что тебе нужно?» — спросил я, не разжимая губ, и, видимо, он услышал мою мысль, потому что я получил ответ:
«Я пришел за тобой. Встань с той стороны кровати, где нет оружия».
Я подчинился, радуясь тому, что Лания до сих пор не проснулась.
Любой ценой нужно было выиграть время и каким-то образом, не вызывая подозрений у проникшего в комнату существа, приблизиться к ножу. Главное сейчас не думать о ноже — о чем угодно, только не о ноже. Он читает мои мысли, как открытую книгу…
Любое другое оружие окажется бессильно против создания гиссанцев. Я не знал, что эти существа способны на передачу мысли, и никогда не слышал ни о чем подобном, но, видимо, их развитие и совершенствование проходило быстрее, чем мы могли предполагать.
«Оружие не понадобится, — вновь возник в моем сознании голос. Сегодня ты будешь драться по нашим правилам».
В ту же секунду я получил сокрушительный удар в солнечное сплетение. Нет. Чудовище не прикоснулось ко мне — это был ментальный удар. На секунду мне показалось, что кровь в моих жилах вскипела, и лишь мысль о Лании заставила меня сдержать крик боли. Я стоял, согнувшись пополам, упершись руками в край кровати, перед глазами плыли огненные круги. Я знал, что, если удар сейчас повторится, я не выдержу и потеряю сознание.
Но, видимо, для повторения удара требовалось какое-то время. Я почувствовал, что контроль над собственным телом постепенно возвращается ко мне. Если немедленно что-то не предпринять, ментальная атака повторится и я превращусь в беспомощного кролика, смотрящего в глаза удаву. Но я не кролик! Я человек!
Неожиданно я почувствовал, что во мне просыпается ярость. Эта тварь посмела проникнуть в мою комнату, посмела угрожать мне и Лании, она напала в тот момент, когда я был с женщиной, нарушая неписаный кодекс чести, существовавший почти у всех народов Земли…
Я представил, как моя ярость формируется во что-то реальное, в огненный щит, прикрывающий меня и Ланию. Я увидел этот щит. Я ощутил его существование, и в тот момент, когда удар повторился, я приподнял этот воображаемый щит и развернул его так, чтобы отразить удар обратно в своего противника.
Чудовище взревело от боли и ярости, потом закричала проснувшаяся Лания. Но я, не отвлекаясь и не теряя ни одного из драгоценных мгновений, прыгнул на другую сторону кровати, туда, где поверх одежды лежал ремень с прикрепленными к нему ножнами.
Удар повторился лишь тогда, когда я крепко сжал в ладони рукоятку кинжала. Щита в это время уже не было, да и сил у меня не осталось на то, чтобы повторить подобный фокус. Теперь от боли закричал я. Однако удар опоздал. Даже слабого движения кисти, выпустившего кинжал в цель, оказалось достаточно.
Сталь свистнула в воздухе, и в том месте, где она соприкоснулась с телом монстра, вспыхнуло фиолетовое пламя. Отвратительная вонь наполнила комнату, монстр пошатнулся и рухнул на пол. Теперь он таял у нас на глазах, превращаясь в облака удушливого дыма.
Мы выехали из города с рассветом. Перегруженный кар шел медленно, я захватил с собой слишком много снаряжения и оружия, но впереди нас ждала полная неизвестность. Я не рассчитывал на то, что Лании удастся быстро отыскать проход.
Она все еще не пришла в себя после ночного нападения, хотя и держалась мужественно, стараясь не показать, как сильно напугана. Никогда раньше создания гиссанцев не поднимались выше второго этажа, и никогда прежде они не вели себя столь дерзко и осмысленно.
Единственным утешением оставалось то, что гиссанцы были, по-видимому, не способны к управлению сразу несколькими особями, свободными от прямой связи с материнским телом.
Причина этого обстоятельства оставалась для меня неясной. При огромной биологической массе расположенных под землей материнских тел они способны на большее. По-видимому, их разум в настоящее время все еще находится в зачаточном состоянии. Но с каждым днем они совершенствуются, и времени у нас остается все меньше…
Меня не покидала мысль, что они почему-то не проявляют своих сил в полную меру. Я словно участвовал в каком-то странном спектакле, где поединки велись бутафорским оружием. Во время ночной баталии после первого ментального удара я несколько секунд был совершенно беспомощен, и у моего противника были все возможности покончить со мной еще одним ударом… Даже если он не мог сразу же повторить ментальный удар — силы его лап было вполне достаточно. Но он этого не сделал. Почему?
