Но если я откажусь, он найдет другого кандидата, гораздо более сговорчивого. Плата, которую он обещает, слишком велика. Мало кто сумеет устоять. Мы даже не узнаем, когда это случится, и в один прекрасный день моя родная планета превратится в копию Барнуда…
— Я вижу, вы невысокого мнения о моих возможностях и целях. Я никому не причиняю вреда. Я лишь выполняю желания разумных индивидуумов, с которыми мне приходится сталкиваться на просторах вселенной. Кстати, разум встречается не так уж часто, вы, люди, всего лишь третья раса, вызвавшая мой интерес. И поверьте, я не собираюсь вредить вашим соотечественникам.
— Почему я должен вам верить? Все, что я знаю о вашей деятельности здесь, в Барнуде, противоречит этому утверждению.
— Контакт различных разумов всегда порождает массу недоразумений и проблем, но в конце концов, если они не уничтожат друг друга в самом начале, выгода, полученная от такого контакта, перекрывает любые издержки.
— Здесь может быть разная бухгалтерия, разная система подсчетов. Не знаю, понимаете ли вы, что разум каждого отдельного человеческого индивидуума столь же ценен, как вся ваша системная личность. Мы считаем, что в отдельной человеческой личности скрыта целая вселенная.
— Да, я знаю, что вы слишком высокого мнения о себе. Но все равно не понимаю, каким образом один человек или даже судьбы сотен тысяч отдельно взятых индивидуумов могут быть приравнены по значению к судьбе целой цивилизации. Разве вы не понимаете, какие перспективы откроются перед человеческой расой, если контакт между нами состоится и окажется удачным?
— Может, и не понимаю или понимаю, но не все. Объясните.
Я старался занять его разговором, заставить отвечать на сложные вопросы. Я надеялся, что в этом случае благодаря тому, что ему приходится разговаривать через посредника, Гифрон не заметит, с какой лихорадочной поспешностью я искал выход из создавшейся ситуации, и совсем не тот выход, который он от меня ждал…
— Прежде всего человечество получит возможность прямого контакта с десятками планет, уже входящих в кольцо моих миров. И с теми тремя цивилизациями, установившими со мной постоянный контакт. Вы сможете использовать все их технические достижения и минеральные ресурсы. Одного этого достаточно, чтобы ускорить развитие человеческой расы в сотни раз. А кроме этого, в вашем распоряжении окажется еще и источник бесплатной энергии неограниченной мощности.
«Который в любой момент может быть отключен после того, как вся земная промышленность будет переведена на дармовую энергию…» — подумал я, а вслух спросил:
— Разве вашей мощности хватит сразу на четыре цивилизации?
— Я могу наращивать свои энергетические ресурсы практически беспредельно.
— А те три… Они процветают под вашим управлением?
— Я ими не управляю, они следуют своей собственной судьбе.
Ответ слишком неопределенный, чтобы удовлетворить меня. Я понимал, что Гифрон чувствует мое внутреннее сопротивление и, возможно, пытается его подавить. Голова стала тяжелой, словно я надышался углекислого газа.
— Зачем мы вам понадобились? Мы, люди!
— Вы забавные маленькие букашки. С вами интересно иметь дело. У вас так много фантазий…
Надо ли говорить, что и этот ответ мне не понравился? Я не представлял, как закончить наш затянувшийся спор. Одно я знал совершенно определенно: я не мог попросту отказаться от его предложения. И не потому, что боялся за себя. Я боялся выпустить из своих рук судьбу этого страшного светящегося шара…
Возможно, на Земле удастся… Нет, я не должен даже думать об этом. Он может почувствовать. Слишком тесный контакт… Гифрон пытался разобраться в моих мыслях, и я это знал. Я хорошо знал древний английский язык, ничего общего не имеющий с интерлектом, и пытался думать английскими словами. Возможно, это на какое-то время замедлило его способность копаться в моих мыслях, но я не знал, как долго еще мне удастся держаться, а потому постарался получить хотя бы передышку.
— Ваше предложение слишком серьезно. Я должен подумать. Кроме того, в нашей цивилизации один индивидуум не может принимать решения, связанные с судьбой всей расы. Я должен посоветоваться с остальными людьми.
— Что касается вашей первой просьбы, то здесь нет никакой проблемы. Думайте на здоровье столько, сколько вам заблагорассудится. Время для меня не имеет такого значения, как для вас. Вся ваша жизнь всего лишь минута для меня. Что же касается второй вашей просьбы, то вам придется принимать решение самому. Я не доверяю вашему пресловутому общественному мнению, референдумам или как там это у вас еще называется. Ваши средства массовой информации лживы, а общественное мнение легко склонить в пользу того или иного решения, нужного властям. Так что решение вам придется принимать в одиночку, не зря я выбирал вас так долго. Не пытайтесь уйти от ответственности. И не пытайтесь меня одурачить, у вас все равно ничего не получится.
— Могу я познакомиться с одной из этих рас? С теми, кто уже давно присоединился к вашему кругу?
Гифрон долго не отвечал. А когда Рамис вновь взял в руки бокал вина, стоявший на краю стола, я понял, что ответа так и не получу…
Я подумал так потому, что черная бездна исчезла из глаз Рамиса. Это был прежний Рамис, только теперь в его глазах читалось что-то вроде сожаления…
— Пожалуй, мы сможем вам показать кое-что, но не обольщайтесь: вы никогда не сможете отличить подлинного мира от иллюзорного…
Он встал и медленной, неуверенной походкой направился в противоположную от библиотеки сторону, к дверям, которыми заканчивалась гостиная. Это были первые закрытые двери в длинной анфиладе комнат, через которую я прошел, перед тем как оказался в каминной.
Рамис задержался, поджидая меня, и мне не осталось ничего другого, как покинуть уютное кресло у камина, воспринимавшееся как маленький островок безопасности в окружавшем меня неустойчивом мире.
Симар остался за столом — он сидел совершенно неподвижно, как изваяние, и мне показалось, что сейчас его фигура стала слегка прозрачной, сквозь нее все отчетливее начали просвечивать детали окружающей обстановки.
За дверьми каминной оказалась совершенно пустая комната. Только шторы на несуществующих окнах да вездесущие гобелены напоминали о том, что мы все еще внутри замка.
Этой комнатой заканчивалась длинная галерея залов. На противоположной от нас стене находилось три двери, не имевшие к замку никакого отношения и похожие, как капли воды.
Это были земные металлические двери шлюзов, точно такие, как та, через которую я попал в замок.
— Выбирайте любую.
— Дверь, в которую я вошел, должна быть с противоположной стороны! Я хотел бы вернуться в свой мир!
— Что значит для него «сторона»? Здесь даже время течет в разные стороны.
