– Все так и будет.
Она легонько поцеловала его.
– Сейчас очень поздно. Мы оба целый вечер праздновали. А тебе в семь утра заступать на смену. Это не очень хорошо.
– Ты права.
– Я знаю, что у тебя был неудачный опыт с Ранали. Но у нашей семьи тоже есть пляжный домик за границей города. Очень уютный. Я бы хотела, чтобы мы отправились туда. Только ты и я. На неделю.
Он всем своим существом ощущал ее чувства, обращенные к нему, и ее высказанные шепотом предложения, ее нескрываемое желание, пробудили в нем не меньшую страсть, чем огонь, зажженный под влиянием Ранали.
– Тебе нравится эта мысль?
– Да. – У Эдеарда так перехватило горло, что он с трудом выталкивал слова. – Да, нравится.
– Я не буду на тебя давить. Если хочешь, я сегодня же пойду с тобой в твою квартирку.
– Нет. Пляжный домик – это так заманчиво.
– Правда? – Она потерлась щекой о его лицо. – Спасибо. Спасибо, что ты даешь нам шанс.
Гондола свернула в Быстрый канал и направилась к Высокой заводи. Они больше не целовались. Они улыбались и смотрели друг другу в глаза. Эдеард отчетливо видел мысли девушки: напряжение, физическая страсть, волнение, смешанное с предвкушением. Любовь. Он прекрасно сознавал, что все это отражается и в его разуме. Открытость… как приятно…
На причале у особняка их ждал Гомелт. Выходящую из гондолы Кристабель он встретил улыбкой.
– Доброе утро, госпожа. Приятно провели время?
Она ответила теплым взглядом.
– Да, спасибо, очень приятно.
Гомелт перевел взгляд на Эдеарда. Тот пытался сохранить бесстрастное выражение лица и мыслей, но позорно провалился. Гомелт коротко кивнул ему.
– Мой отец еще не спит?
– Нет, госпожа, он лег несколько часов назад. Бодрствуем только я да ночная смена охранников.
– Понятно. Ну спокойной ночи, Идущий-по-Воде.
– Спокойной ночи, госпожа.
Гомелт удивленно посмотрел на него, а потом вслед за Кристабель стал подниматься по деревянной лестнице.
«Ты сможешь уехать в следующий вторник?» – телепатическим посылом спросила его Кристабель.
Эдеард ни на секунду не задумался об ожидающем его колоссальном объеме работы и расписании встреч, которое придется переделывать. А через неделю после того вторника ожидалась церемония выпуска – ее он просто не имел права пропустить. Ему придется нелегко.
«Смогу. Чего бы мне это ни стоило».
«Буду надеяться, что ты справишься».
Он в последний раз увидел ее на верхней ступеньке. Улыбка Кристабель говорила о ее нетерпении. Эдеард не мог не признать ее очарования. Максен не зря говорил, что она хорошенькая.
Гондольер перевез Эдеарда на другую сторону канала, откуда через Силварум лежала дорога в Дживон. На мосту через Входной канал его встретили два скучающих и сонных констебля. Оба очень удивились, увидев Эдеарда так рано утром, но он задержался, чтобы с ними поговорить. Это было полезно с точки зрения политики, как постоянно указывал ему Финитан: выстраивай добрые отношения, потому что ты не знаешь, когда понадобится поддержка.
Политику, как понял Эдеард, никогда нельзя игнорировать, живя в Маккатране. Финитан ловко воспользовался случаем с похищением девочки и добился нужного результата при голосовании после Праздника прощания. Та же самая политика не позволила гондольерам устроить еще одну забастовку, как они грозились, поскольку это выглядело бы как поддержка похитителей. В настоящий момент город был на стороне Идущего-по-Воде. Эдеард понимал, что это ненадолго, что он еще обязательно столкнется с попытками изменить настроения в Совете и аннулировать ордера на выдворение. Скорее всего, такое противодействие никогда не прекратится. Ему следовало бдительно следить за ситуацией, и он старался изо всех сил.
Но сегодня все его мысли занимала Кристабель. Пытался он сосредоточиться на графиках дежурств, или встречался с главами районов, или следил за бандитами – но все время думал о ней. Он думал о ней, просыпаясь по утрам. И во время патрулирования он тоже думал о ней, вспоминал ее смех, ее черты, ее запах, вспоминал их разговоры о самых обычных вещах. А когда в конце дня выкраивал несколько свободных часов и проводил их с ней, Кристабель заслоняла собой весь остальной мир.
И вот теперь они станут любовниками по-настоящему.
Эдеард добрался до дома всего за несколько часов до рассвета, когда ему предстояло вести патруль по Дживону и вокруг Тайхо. В мыслях была кутерьма: он то пытался придумать, как изменить график дежурств, чтобы освободить себе целую неделю, то вспоминал, как Кристабель прижималась к нему в гондоле. Вспоминал ее улыбку. И свое обещание. Отделению придется нелегко в его отсутствие, но Эдеарду было все равно. Он охотно забыл бы о Маккатране. Они с Кристабель станут любовниками. Он с трудом в это верил и чувствовал себя счастливым как никогда.
В одном отношении Кристабель и Ранали мало чем отличались друг от друга: в том, что касалось понимания фразы «только ты и я». Хотя надо признать, что Кристабель взяла с собой только трех личных слуг, а не пятерых, но ее экипаж сопровождала повозка, до отказа загруженная багажом и провизией. И, конечно, при повозке была команда возниц с подмастерьями и охранники с ген-волками, отобранные лично Гомелтом.
Эдеард не возражал бы против всего этого, если б можно было сразу отправиться в путь. Но сначала предстояло проститься с многочисленными (и весьма смешливыми) подружками Кристабель, специально ради этого пришедшими в особняк семьи Кальверит. Бедняжка Мирната, расстроенная тем, что сестра и Идущий-по-Воде не берут ее с собой, прощалась как будто навсегда, так что пришлось пообещать привезти ей подарки и сладости. Кроме того, Эдеард должен был пожать руку ее отцу и поклясться, что с его драгоценной дочерью не случится ничего плохого. И все это – под бесстрастным взглядом Лорина, наблюдавшего за приготовлениями с верхнего балкона.
Эдеард пришел в особняк сразу после завтрака, и при нем была всего одна сумка. А кучер вывел экипаж из семейной конюшни в Тайхо около полудня. Кристабель, величаво выпрямившись, сидела напротив Эдеарда на мягких подушках, ее волосы были убраны под широкий берет, и вокруг лица вились только мелкие завитки. Даже просто сидя в экипаже, не говоря ни единого слова, она казалась воплощением властности, чего Ранали при всех своих усилиях достигнуть не могла.
– Ты был нетерпелив, – надменно сказала она. – Мне пришлось скомкать прощание, так что получилось почти грубо. Имелась ли у тебя какая-то причина для подобной торопливости?
Он с трудом сохранил серьезный вид.
– Нет, госпожа.
– Вот как? Сегодня же вечером я проверю пределы твоего терпения.
– Даже твоя жестокость приносит мне радость, госпожа.
Кристабель сумела еще несколько секунд сохранять серьезность, а затем весело рассмеялась:
