Три дня назад, подумала Дорис: достаточно времени, чтобы сходить в магазин и начать выполнять рекомендации патронажной сестры по кормлению ребенка. Дорис опустила глаза. Люси уже добралась до ее кресла и теперь спокойно сидела у ее ног, как внимательный щенок.
– Здравствуй, дорогая, – с улыбкой сказала Дорис. Но выражение лица девочки оставалось таким же, как и у матери – подозрительным и настороженным.
– Трудно воспитывать ребенка в одиночку, – Дорис вновь обратилась к Бонни. – У вас есть какие-то родственники, которые могут вам помочь?
Дорис знала, что сигнал поступил от врача, к которому со своими тревогами обратилась тетя Бонни.
– Нет, – ответила Бонни.
– Вы ведь жили с тетей, верно?
– Да, недолго. Но у нее своя семья.
– А ваши родители?
– Мы с ними не общаемся.
– Они живут поблизости?
– Нет.
Во время разговора Дорис делала пометки и постоянно улыбалась. Ей хотелось, чтобы молодая женщина расслабилась. Но, несмотря на улыбки, она, как и патронажная сестра до нее, быстро поняла, что ситуация в этом доме далека от благополучной: мать находится в глубокой депрессии, из-за чего не обращает на ребенка должного внимания.
– Можете вы показать мне дневник прививок и медицинских осмотров Люси? – спросила Дорис.
Патронажная сестра тоже хотела посмотреть этот документ, но Бонни сказала, что ей трудно его найти. Тогда же она сказала, что не помнит, были ли сделаны девочке все необходимые прививки, что еще больше насторожило сестру.
– Нет, – ответила Бонни. – Я не могу его найти.
– Ну хорошо, не волнуйтесь. У вашего доктора сохранились все документы. Мы позаботимся, чтобы все ваши документы передали здешнему врачу. Это ваш постоянный адрес?
Бонни кивнула.
– Как же звали вашего прежнего врача? – спросила Дорис, готовая записать.
– Я не помню, – Бонни начала грызть ноготь.
– Достаточно названия города и улицы. Мы все найдем сами.
– Я не помню, – повторила Бонни. – Мне нужно поискать документы.
Дорис отлично понимала, что не помнить названия города, где ты жил несколько месяцев назад, невозможно – разве что у человека серьезные психические проблемы. У Бонни таких проблем не было. Возможно, она пытается что-то скрыть. Может быть, она от чего-то бежала?
– Вы помните название больницы, где родилась Люси? Они найдут информацию о вашем враче.
– По-моему, Сент-Мэри…
– В каком городе?
Бонни пожала плечами. Она продолжала грызть ноготь. Сент-Мэри – самое распространенное название английских больниц. Дорис понимала, что, не зная города или хотя бы региона, найти больницу, где родилась Люси, будет невозможно. Бонни явно что-то скрывала.
– Вам, наверное, очень одиноко жить в новом городе с маленьким ребенком, – спокойно сказала Дорис, меняя тему. – Насколько мне известно, патронажная сестра дала вам информацию о местных группах для молодых матерей?
– Да.
– Вы собираетесь туда обратиться? Это способствовало бы развитию Люси, а вы смогли бы познакомиться с другими молодыми женщинами и найти друзей.
– Да.
– Как вы себя чувствуете?
– Нормально, – пожала плечами Бонни.
– Вы уверены? Мне вы кажетесь очень подавленной…
– Со мной все в порядке. Я справляюсь.
– Просто справляетесь? – спросила Дорис, надеясь разговорить Бонни, но та опустила глаза и кивнула.
– Вы можете рассказать мне, как у вас проходит день после того, как вы встаете с постели?
Бонни посмотрела на Дорис.
– Начнем с подъема? – предложила Дорис. – Во сколько вы встаете?
Дорис знала, что люди, страдающие депрессией, часто проводят в постели очень много времени, порой большую часть суток.
– Примерно, как сейчас…
– И что вы делаете потом? Вы принимаете душ и одеваетесь или снова ложитесь в постель?
– Мы завтракаем…
– Прекрасно, – Дорис изо всех сил пыталась поддержать Бонни. – И чем вы завтракаете?
– Люси я даю молоко, а сама пью чай.
– И все?
– Я даю Люси кашу…
– Хорошо. А сегодня вы варили ей кашу?
– Нет, только молоко. Вы пришли раньше, чем я успела сварить ей кашу…
Дорис все записала и снова улыбнулась Люси.
– А что вы делаете после завтрака? – спросила она, глядя на Бонни.
– Да ничего, – пожала плечами девушка. – Иногда мы идем гулять.
– Где вы любите гулять?
– Иногда мы идем по магазинам или на канал. Я гуляю вдоль канала. Мне там нравится – такая глубокая вода…
Дорис непроизвольно поежилась. В блокноте она записала, что в таком состоянии эта молодая мать, которая явно не может справиться со своей жизнью, вполне может шагнуть в канал вместе с дочерью и положить всему конец. Да, конечно, никаких явных признаков того, что мать причиняет вред своему ребенку, Дорис, как и патронажная сестра, не заметила, но уровень ухода и внимания был настолько низок, что граничил с насилием. Матери и ребенку явно нужна была помощь.
– А что вы делаете потом?
– Мы возвращаемся домой…
– И?..
Бонни покачала головой.
– Почему вы больше не встречаетесь с тетей? Она беспокоится о вас.
– Я не хочу. У нее есть собственная семья.
– Но она думает о вас и считает вас членом своей семьи. Разве вы не можете встречаться? Например, сходить к ней на обед? Она с радостью встретила бы вас.
Бонни кивнула, но не очень уверенно.
Дорис посмотрела на Люси. Девочка изучающе смотрела на нее снизу вверх большими круглыми глазами.
– Можно мне ее взять? – спросила Дорис. Ей было отлично известно, что нельзя брать чужого ребенка на руки, не спросив разрешения у родителей. В социальных работниках часто видят врагов, и касания воспринимаются, мягко говоря, без восторга. Порой родители даже набрасываются на незваных гостей.
Бонни неохотно, безразлично кивнула. Дорис наклонилась и взяла Люси на колени. Девочка была очень легкой, гораздо легче, чем следовало бы быть в десять с половиной месяцев. Бонни не помыла ее. На девочке была та же самая одежда, поэтому от нее исходил сильный запах аммиака. Юбка испачкается, но на этот случай у Дорис в машине была запасная одежда. Порой родители, к которым она приходила, были пьяными, и тогда в нее могло полететь все что угодно.
– А кто у нас хорошая девочка? – заворковала Дорис.
Люси посмотрела на нее, но не улыбнулась.
