– Что ж, до свидания, – сказала мне Бонни, готовая уходить. – Я так понимаю, что мне нужно дождаться, пока вы не уедете.
– Да, так заведено. Но мне нужно кое-что у вас спросить перед уходом.
– Если это касается Люси, спросите у нее самой. Она знает о себе больше, чем я о ней.
Она снова нервно хихикнула.
– Нет, это не о ней. Я и сама ее хорошо знаю. Мне нужно ваше разрешение, чтобы взять Люси с собой в отпуск. Думаю, Стиви вам об этом говорила.
– Да, да, она говорила, – отмахнулась Бонни. – Я не против. Надеюсь, вы хорошо проведете время.
– Спасибо, – сказала я. Я собиралась рассказать Бонни, когда и куда мы поедем, но ее это не интересовало. Она повесила сумку на плечо, готовая уходить, как только мы уедем. – Тогда до свидания.
Мы попрощались. Я отошла в сторону, чтобы дать ей возможность попрощаться с Люси. Я думала, что она обнимет дочь или поцелует – так поступают даже друзья. Но она этого не сделала. Стоя прямо перед Люси, она сказала:
– До свидания, дорогая. Береги себя.
– До свидания, – ответила Люси, не ожидая ничего другого.
Это было самое печальное прощание в моей жизни. Люси сразу же подошла ко мне и взяла меня за руку. Мы направились к выходу.
– Веди себя хорошо, – сказала Бонни.
– Она всегда ведет себя хорошо, – ответила я.
Мы вышли в коридор и направились к выходу. Бонни не показалась мне злой и равнодушной – просто она была совершенно далека от дочери. Между ними не было связи – только генетическая. Я была потрясена. Мне было страшно жалко Люси, но вся эта ситуация много мне объясняла. Я была так поражена увиденным, что прошла мимо книги посетителей, не расписавшись.
– Кэти, – остановила меня Люси, – вы забыли расписаться.
Мы вернулись к книге посетителей и расписались, указав время ухода. На улице мы не сказали друг другу ни слова. Люси снова взяла меня за руку. Я поглядывала на нее, чувствуя, что нужно что-то сказать, но не знала, что. Конечно, она знала свою мать лучше, чем я, и была готова к тому. У меня же были совершенно другие ожидания – помню собственные ощущения, когда встретилась с дочерью после шести месяцев разлуки. Совершенно ясно, что и Стиви ожидала другого – весьма нереалистические ожидания. Если она позвонит, я расскажу ей обо всем. Впрочем, она и сама увидит отчет сотрудницы центра. Как бы то ни было, регулярные встречи невозможны, и причины этого были мне непонятны.
В машине я повернулась к Люси. Она пристегивала ремень безопасности.
– Все хорошо, дорогая? – спросила я осторожно. – Ты как?
– Все нормально, – спокойно ответила она. – Мама такая, потому что в детстве ей было очень тяжело. Она не позволяет никому приближаться к ней, потому что другие люди ужасно относились к ней.
Я потрясенно смотрела на Люси. Сердце у меня разрывалось от боли – не только из-за нее, но и из-за Бонни. Как легко Люси могла стать такой же, если бы не оказалась под опекой.
– Она не виновата, что стала такой, – добавила Люси. – Я больше ее не виню.
– Нет, конечно, это не ее вина, – печально сказала я.
Люси и раньше рассказывала мне о матери и о своей жизни до того, как она оказалась под опекой. Обычно это случалось по воскресеньям, когда Адриан и Пола уезжали к отцу и дома оставались только мы. Но этого она прежде не говорила.
– Думаю, у твоей мамы была очень тяжелая жизнь, – сказала я, глядя прямо на Люси. – Думаю, она старалась изо всех сил. Жалко, что ей никто не помог так, как сейчас помогают тебе. Я рада, что ты простила ее.
Дети, оказавшиеся под опекой, часто злятся на родителей, и гнев этот остается с ними на всю жизнь.
* * *
Вечером я уделила Люси больше времени. Мистер Банни уже лежал рядом с ней на подушке. Иногда она просила меня поцеловать ее на ночь – сегодня тоже. Хотя встреча с матерью должна была повлиять на нее, пробудив в душе эмоции, воспоминания, надежды и разочарования, но девочка старалась этого не показывать. Мне оставалось лишь гадать, что происходит в ее душе.
– Ты хочешь о чем-нибудь поговорить? – осторожно спросила я, присаживаясь на постель.
– Нет, – помотала головой Люси. – С мамой все будет в порядке. Она умеет справляться.
Люси явно уговаривала сама себя – и меня тоже.
– Конечно, так и будет. А когда она справится, то свяжется со Стиви и снова встретится с тобой.
Люси задумалась, потом сердито нахмурилась.
– Думаю, к этому времени я уже уеду от вас.
– Да, если это случится через шесть месяцев или позже, то ты, наверное, уже будешь в своей постоянной семье. Но тебе обязательно позволят общаться с мамой.
Люси снова нахмурилась.
– Я хотела бы остаться здесь, с вами.
– Дорогая, – вздохнула я, гладя ее по голове. – Я знаю, как это тяжело для тебя.
– Мама спросила, останусь ли я с вами, и я ответила, что нет. Но почему я не могу остаться, Кэти?
Это было очень трудно. Люси знала, что ее ждет, – и Бонни тоже. Я не знала, о чем они говорили при встрече.
– Помнишь, я говорила тебе, что Стиви пытается найти твоих родственников? – спросила я.
Люси кивнула.
– А если никто из них не сможет присмотреть за тобой, она будет искать тебе постоянную семью, где кто-то из родителей будет тайского или азиатского происхождения, чтобы ты чувствовала себя комфортно.
– Но мне же хорошо у вас, – сказала Люси.
– Конечно, дорогая. Я тебя очень люблю, и Адриан с Полой тоже. Но это не мое решение. Социальные работники стараются устроить детей в семью того же этнического происхождения. Помнишь, я объясняла тебе, что это значит?
Люси печально кивнула.
– А если я позволю вам повесить тот флаг в моей комнате? Я смогу тогда остаться?
– Дорогая, – сказала я, борясь со слезами, – если бы это было так просто.
Люси плутовато улыбнулась.
– Если Стиви позволит мне остаться, я перестану мучить ее Тошей, когда она приходит.
Я рассмеялась.
– Ты должна перестать мучить ее уже сейчас. Стиви приедет на следующей неделе, и я не хочу, чтобы она постоянно сморкалась.
– Я не буду с ней встречаться, – четко произнесла Люси.
– Я знаю, и никто тебя не заставит. Но если ты захочешь, то можешь выйти на несколько минут. Ты сможешь остаться с нами ровно столько, сколько захочешь.
Люси покачала головой. Социальные работники обычно рассчитывают, что ребенок ее возраста будет присутствовать при встрече – разве что есть веская причина для его отсутствия.
– Нет, ни за что, – мрачно сказала девочка. – Я ненавижу социальных работников.
