– Спасибо, Господи! – громко произнесла я.
В два часа зазвонил телефон. Я схватила трубку, надеясь, что это Джилл – и все хорошо. Это действительно была Джилл, но оказалось, что произошло что-то ужасное.
– Кэти, присядь. – Голос Джилл был очень напряженным. – Я поговорила со Стиви, и у меня для вас плохие новости.
Я сразу подумала, что Стиви уже нашла семью для Люси – такую, какую и хотела найти. Это было плохо, но новости Джилл оказались еще хуже.
– Стиви не хочет рассматривать ваше прошение о долгосрочной опеке. Она считает, что вы ей не подходите. Я пыталась ее переубедить, но она твердо стоит на своем. Она не будет за вас ходатайствовать.
Сердце у меня упало.
– Как это не подхожу?!
– Вы не удовлетворяете культурные потребности Люси, – пояснила Джилл.
– Ну так скажите, что еще мне нужно сделать, – сказала я, замирая от страха. – Я все сделаю!
– Дело не в том, что вы делаете или не делаете. Я знаю, что вы развиваете этническую идентичность Люси. Но вы не можете измениться сами.
– Хотите сказать, что я не тайка – и даже частично? – возмутилась я.
– Именно. И у вас нет таких родственников и близких друзей.
Я была вне себя от гнева.
– Так говорит Стиви?! Это чистой воды расизм! Неприкрытый! Джилл, мы живем в мультикультурном обществе! У меня есть самые разные друзья. Люси общается со всеми, она не выделяется. Вы сами говорили, что она прекрасно освоилась в нашей семье. То, что мы все белые, не означает, что мы не можем принять эту девочку. Думаю, тут все дело в заморочках самой Стиви. Она не думает о том, что будет лучше для Люси! Она была одержима этой идеей с самого начала! Ей нет дела до того, что мы любим Люси и готовы стать ее родной семьей! Все это выброшено псу под хвост, потому что Стиви считает более важным расовую принадлежность!
Я не могла больше говорить. Слезы душили меня. Возможно, я сказала лишнее, но мне нечего было терять.
Джилл слушала меня молча.
– Мне очень жаль, Кэти, – мягко сказала она. – Очень жаль. Я не должна была вселять в вас надежду до разговора со Стиви. Но я была абсолютно уверена в том, что она с радостью поддержит ваше прошение.
– Это не ваша вина, – вздохнула я. – Это все? Мне нужно ехать.
– Да.
Я, не прощаясь, повесила трубку и разрыдалась.
Когда дети вернулись домой, они сразу заметили, что со мной что-то не так. Я заверила, что все в порядке, и старалась не выдавать своих чувств, но это было нелегко. Весь отпуск я репетировала, что я скажу Джилл. Она меня поддержала, и я была счастлива. Я была абсолютно уверена в том, что Люси останется с нами. И тут такой удар! И от кого?! От социального работника! Обычно я – человек очень позитивный и настоящий оптимист. Мой стакан всегда наполовину полон, а не наполовину пуст. Я всегда утешаюсь тем, что могло быть хуже. Сейчас же меня радовало лишь то, что я ничего не сказала детям и их не постигло такое глубокое разочарование. В конце концов, Люси останется с нами, пока Стиви не найдет ей подходящую семью, а это займет много времени.
Но, несмотря на все уговоры, гнев мой не проходил. Я была искренне убеждена, что Стиви глубоко заблуждается. Я знала, что политкорректность в социальной службе играет важную роль – порой даже в ущерб другим не менее важным факторам и здравому смыслу. Я делала все, чтобы Люси знакомилась со своей культурой. Если бы девочка страдала и сама говорила, что не подходит нашей семье. И тогда я согласилась бы со Стиви и пожелала бы, чтобы она побыстрее нашла ей подходящую семью. Но все было не так – совсем наоборот! Люси прекрасно себя чувствовала и хотела остаться.
Но сдаваться я не собиралась. К ночи мое разочарование и гнев материализовались. Я решила, что утром, когда отвезу Полу в школу, нужно позвонить Джилл. И с этой мыслью я заснула, чувствуя себя совершенно разбитой.
– Простите, что вчера бросила трубку, Джилл, – начала я. – Я была очень расстроена.
– Понимаю. Послушайте, Кэти, если это вас утешит, то я тоже считаю, что Стиви не права. Но мы ничего не можем сделать.
– Именно об этом я и хотела вас спросить. Что мы можем сделать? Могу ли я как-то оспорить решение Стиви? Может быть, поговорить с ее начальником?
Джилл помолчала. Я чувствовала, что она подбирает слова.
– Вчера я говорила со своим начальником – сразу после разговора со Стиви. Мы с ним считаем, что разговор с ее руководством не приведет ни к чему хорошему. Руководство почти наверняка ее поддержит, и тогда Люси могут перевести раньше, чем планировалось.
– Что вы имеете в виду? – сердце у меня упало. – Они же не нашли для нее подходящую семью?
– Нет, но могут решить, что, раз возникла расовая проблема, девочку лучше передать в азиатскую семью. Социальные службы уделяют этому огромное внимание.
– Не говорите мне этого! Эта политкорректность дошла до маразма! Хуже того, это дискриминация! Единственный, кто уделяет этому внимание, это Стиви! Неудивительно, что у социальной службы такая дурная репутация!
Я уже не могла сдерживаться и высказала Джилл все, что у меня на душе.
Джилл дала мне остыть, а потом спокойно сказала:
– Кэти, я всего лишь высказала вам наше мнение. Нам не хочется подавать жалобу. Я пыталась поговорить со Стиви, но она не изменит своего решения. Поскольку она является социальным работником Люси, то у нее есть все права решать за нее. Мне не хотелось бы обижать вас еще больше, если Люси неожиданно передадут в другую семью.
– Я вас поняла, – резко ответила я. – Спасибо.
И во второй раз за два дня я бросила трубку, не прощаясь.
Меня всю трясло, но я сознавала, что больше ничего не могу сделать. Джилл права: Стиви действительно может принимать решения. И если я пожалуюсь, то будет еще хуже. Мне оставалось лишь скрыть свое разочарование и сосредоточиться на дне рождения Люси на следующей неделе. Она хотела получить новый велосипед, и я собиралась в субботу поехать с ней в магазин. Но подарок она должна была получить только в день рождения. Вечером спросила ее, как она хочет отметить свой праздник. Может быть, пригласить друзей из класса. Но она ответила так:
– Я не хочу никого приглашать – я хочу провести день рождения с семьей. Мы можем пригласить бабушку и деда и устроить семейный праздник? Я хочу так.
Слезы навернулись на глаза – и я не могла объяснить Люси, почему плачу.
Люси решила, чтобы мы отметили ее день рождения в боулинге, в новом торговом центре, который недавно открылся по соседству. Она слышала, как о нем рассказывали одноклассники, но сами мы там еще не бывали. Я позвонила родителям и сказала, что Люси хочет, чтобы они пришли на ее день рождения. Мама была очень тронута.
– Чувствую, что мы стали для нее очень дороги, – сказала она. – Ты знаешь, что она называет нас «ба» и «дед»? Я слышала, как она иногда называет тебя «мамой». Это непроизвольно, а потом она исправляется и говорит «Кэти».
