– Скажите мне, когда она уйдет, – ответила Люси и ушла к себе.
Люси очень враждебно относилась к социальным работникам – ведь именно они не спасли ее, когда она больше всего нуждалась в их помощи. Они постоянно передавали ее из семьи в семью и не хотели прислушиваться к ее желаниям. И это еще она не знала, что Стиви отклонила мою просьбу о постоянной опеке!
Перед приездом Стиви я проверила, чтобы Тоши не было в доме – я проверила даже все комнаты, включая и комнату Люси. Кошки нигде не было видно, и я решила, что она в саду. Стиви приехала вовремя.
– Кошки нет? – спросила она от дверей.
– Нет, – успокоила ее я.
Я провела Стиви в гостиную, сказала, что Люси у себя и предложила ей выпить, но она отказалась.
– Я все равно увижу Люси рано или поздно, – сказала она, как всегда, и добавила: – Мне нужно вручить ей открытки и рассказать новости.
Сердце у меня сжалось.
– Новости? Вы нашли ей семью?
Конечно, в каком-то смысле, это было хорошо. Люси уже устала от неопределенности.
– Нет. Я должна рассказать о поисках…
– То есть вы хотите сказать ей, что все еще ищете?
– Да.
– Она знает. Я рассказала ей обо всем после оценки.
– Все равно, как социальный работник, я должна сказать ей сама. Она не может узнавать об этом от приемного опекуна.
Иногда Стиви была довольно груба. Даже если бы она не отклонила мое прошение об опеке над Люси, мне было бы трудно испытывать к ней симпатию. Но, услышав слова «приемный опекун», я просто ее возненавидела. Я считала, что говорить Люси, что они все еще ищут ей постоянную семью, не нужно и даже вредно. Разве нельзя дождаться, когда семья найдется, и тогда уже сообщить об этом? Но говорить я ничего не стала.
– Люси понравился праздник в честь дня рождения, – сообщила я.
– Она позвала кого-нибудь из школы?
– Нет. Я предлагала, но Люси сказала, что не хочет никого приглашать, потому что это семейный праздник. Мы сделали все так, как она захотела. Боулинг, а потом чай с тортом дома.
Стиви недовольно кивнула и что-то записала в блокнот.
– Вы готовите ее к переезду?
– Насколько это возможно – ведь семья для нее еще не нашлась. Когда мы узнаем, что такая семья есть, я подготовлю ее лучше.
Стиви снова что-то записала.
– Я стараюсь развивать этническую идентичность Люси, – продолжала я. – Мы прекрасно провели отпуск – и дома, и на побережье. Хотите посмотреть фотографии.
– В другой раз, – отмахнулась Стиви. – Сейчас у меня нет времени. Вы купили ей флаг?
– Да, но она не захотела вешать его в своей комнате.
– Тогда повесьте его здесь, – сказала Стиви, осматривая гостиную. – Флаг не обязательно должен находиться в комнате Люси. Даже лучше, если он будет в общей комнате. Люси почувствует, что вы уважаете ее культуру. Ей не нужно прятать его в своей комнате.
Я прикусила язык. Я знала: что бы я ни сказала или ни сделала, Стиви останется недовольна. Я – белая. Стиви – мулатка. И ей лучше знать, что будет полезнее для Люси. За тринадцать лет опекунства я не раз чувствовала негативное отношение социальной службы из-за своей белой расы. Я знала, что Стиви не нравится то, что ребенка смешанного происхождения отдали в белую семью, но другого выбора не было. А мы с Люси были счастливы, что все так вышло.
– Я найду место для флага, – сказала я и продолжила рассказывать Стиви об успехах Люси.
Я сказала, что Люси стала лучше есть, что она хорошо спит, делает успехи в школе, что она здорова и счастлива здесь.
Когда я закончила, Стиви сказала:
– Достаточно. А теперь я пойду к Люси.
Она убрала блокнот и ручку в сумку, поднялась с дивана, и я проводила ее наверх в комнату Люси. Дверь была закрыта, но девочка знала, что Стиви должна ее увидеть. Я постучала и приоткрыла дверь:
– Приехала Стиви, – сказала я. – Она может войти?
Люси сидела на кровати и листала журнал. К моему изумлению, она ответила:
– Да.
– Молодец! – обрадовалась я.
Я посторонилась, пропуская Стиви, услышала, как она сказала:
– Привет, Люси.
А потом раздался дикий визг, и из комнаты вылетели Стиви и Тоша.
– Мне очень жаль! – воскликнула я, хватая кошку. – Наверное, она спряталась…
Или ее спрятали…
Я отнесла Тошу вниз, выпустила в сад и вернулась наверх. Позже надо будет поговорить с Люси об этом случае. На сей раз она зашла слишком далеко.
– Я точно выпустила ее в сад, – сообщила я Стиви.
Та ждала меня на лестнице. Она не чихала, ничего страшного не случилось. Просто шок.
Мы вернулись в комнату Люси – дверь осталась приоткрытой. Стиви вошла. «Даже не постучалась», – отметила я.
– Я купила тебе поздравительную открытку, – сказала она. – И еще одна от твоей матери.
Люси не ответила. Я стояла на лестнице – на всякий случай.
– Кэти говорит, что у тебя был отличный праздник и тебе подарили новый велосипед.
Как мило с ее стороны! Стиви старалась изо всех сил. Я надеялась, что Люси ответит, но девочка молчала.
Я услышала скрип половиц – Стиви сделала еще один шаг.
– Я тебя долго не задержу, но мне нужно сказать, что я ищу тебе постоянный дом. Кэти, наверное, говорила тебе, что мы исключили твоих родственников – родную бабушку, двоюродную и дядей. Теперь мы ищем тебе приемную семью. Ты сможешь остаться с ними до восемнадцати лет, а потом опеку снимут.
Худшего Стиви сказать не могла! Я услышала громкий треск, словно что-то ударилось о дверь комнаты Люси, а потом девочка крикнула изо всех сил:
– Убирайтесь! Я вас ненавижу! Оставьте меня в покое!
Сила ее гнева напугала даже меня.
Стиви вылетела из комнаты, и тут же о дверь разбилось еще что-то. Я вошла в комнату. Люси стояла посредине, лицо ее покраснело от гнева, глаза метали молнии. В руке она держала статуэтку так, словно вот-вот швырнет ее.
– Положи на место, – твердо сказала я. – Потом ты пожалеешь о том, что разбила ее.
– Все равно! Я вас всех ненавижу! – рыдала девочка. – Убирайтесь!
Она швырнула статуэтку – не в меня, а в дверь. Статуэтка разбилась.
– Я ухожу, – крикнула Стиви с лестницы. – Я ухожу.
– Я тебя ненавижу! – закричала Люси.
Я не видела ее в такой ярости очень давно. Мне даже показалось, что она сейчас набросится на Стиви. Я шагнула вперед и положила руку ей на плечо.
– Успокойся, Люси! Сделай несколько глубоких вдохов и успокойся.
