Она подождала, пока я закончу читать, и перевернула страницу.
– Здесь мнение ваших детей о долгосрочной опеке над Люси – абсолютно позитивное. Я записала это после встречи с вами и Лили.
– Спасибо большое!
– Следующий вопрос стандартный, так что не принимайте это на свой счет, – сказала Джилл.
Я прочитала: «Понимают ли опекун и его родственники влияние расизма? Что они готовы сделать, чтобы поддержать этническую идентичность ребенка?» Я прочла ответ Джилл и кивнула:
– Спасибо.
– Я почти уверена, что этот вопрос вам зададут и на комиссии, так что подготовьтесь.
– Обязательно.
– Ваши рекомендации, – Джилл показала мне еще несколько страниц. – Все исключительно позитивные. Я включила документы из полиции и от врача. И вот копия последней вашей оценки, с которой вы уже знакомы. – Копия занимала двенадцать страниц.
– А это мое заключение и моя рекомендация комиссии удовлетворить ваше прошение о долгосрочной опеке над Люси.
Джил ждала, пока я дочитаю.
– Вы очень добры, – пробормотала я.
– Вы это заслужили. Если вас все устраивает, подпишите здесь, и я отправлю документы на мартовскую комиссию.
Я взяла ручку, подписала документы и вернула папку Джилл. Она рассказала мне, к чему готовиться, а потом прочла и подписала мои заметки о Люси.
– Вы знаете, что вам придется вести эти заметки и после принятия решения?
– Да, я знаю.
– Что ж, если это все, я поехала. Увидимся на следующей неделе. Спросите у Люси, может быть, она захочет присутствовать на встрече. Теперь она к этому относится по-другому.
– Обязательно спрошу.
Когда Люси вернулась из школы, я рассказала ей о том, что приезжала Джилл, и объяснила причину ее приезда. Я спросила, не хочет ли она присутствовать на встрече с социальными работниками, но она снова отказалась.
– Может быть, в следующий раз. Я не хочу пропускать уроки.
И это было вполне разумно.
– Может быть, предложить собраться во время каникул? – предложила я. – Тогда тебе не придется пропускать занятия.
– Хорошо, – покладисто ответила Люси и отправилась слушать музыку. Гораздо более интересное занятие, чем обсуждение встречи с социальными работниками.
Вечером я поднялась пожелать Люси доброй ночи. Она сидела на кровати. Рядом на подушке устроился мистер Банни. Руки девочки были скрыты одеялом. Она явно что-то спрятала, услышав мои шаги.
– Все хорошо? – спросила я.
– Да, но я хочу вам что-то показать, – ответила она. – Это секрет, и я никому еще этого не показывала.
Я присела на постель. Я была удивлена и польщена ее доверием. Я думала, что хорошо знаю Люси. Мне казалось, что она от меня ничего не скрывает. Люси стала гораздо свободнее делиться со мной своими тревогами и чаще рассказывала о прошлом.
– Вот это, – сказала она, доставая из-под одеяла книгу. – Вы, наверное, называете ее «Историей жизни», а я – своим дневником.
– Да, да, – с облегчением вздохнула я. – Все правильно. Я помню, как мы зажмуривались, когда ты распаковывала свои вещи.
Люси улыбнулась.
– А теперь я хочу вам это показать. И вы можете кое-что прочесть. Но я покажу вам, что читать можно, а что нельзя.
– Спасибо, дорогая.
То, что Люси решила поделиться со мной своим дневником, было не просто трогательно, но и очень важно. Она была готова раскрыть мне свое прошлое. И хотя давно пора было спать, я знала, что нужно уделить ей ровно столько времени, сколько нужно.
– Это моя фотография, – сказала Люси, поворачивая книгу так, чтобы мне было видно. – Мне три года.
– Какое красивое платье! – похвалила я.
– Это мое праздничное платье, – с гордостью сказала Люси. – Знаете, откуда я знаю, что мне здесь три года?
– Нет.
– Внутри есть другие фотографии. Я надела свое лучшее платье, потому что это мой третий день рождения.
Люси открыла книгу и показала мне разворот с фотографиями в том же платье. Наверху было аккуратно написано: «Третий день рождения Люси».
– У меня был настоящий праздник, – с удовольствием вспоминала Люси. – Вот мой торт, а вот подарки! Я помню, как разворачивала их, а потом мы играли. Эта тетя – мой опекун. Ее звали Энни. Она надписала имена всех, кто есть на фотографиях. Мама тоже там была.
Я посмотрела на фотографии. Бонни сидела на диване и наблюдала, как Люси разворачивает подарки. Она была такой молодой, и волосы другого цвета – я бы не сразу ее узнала.
– Это был такой хороший день, – вздохнула Люси. – Мне было хорошо у Энни. А вот я в саду, – сказала она, переворачивая страницу. – А это Рождество.
– Наверное, Энни и начала эту книгу для тебя? – улыбнулась я.
– Да. Социальный работник сказал, что это сделала она. Она попросила у мамы мои детские фотографии, но их просто не было.
– Я спрошу у Лили. Очень важно, чтобы у тебя были детские фотографии. Наверняка у Бонни они есть.
– Спасибо. А здесь мы с Энни и ее семьей. Нам было страшно интересно. Вот я на ферме с кроликом, а вот на качелях в парке. Я этого не помню, но, наверное, мне все нравилось. Я ведь улыбаюсь. Я выгляжу счастливой, правда?
– Очень счастливой, дорогая.
Люси перевернула страницу, и фотографии, сделанные Энни, кончились. Люси посерьезнела.
– Думаю, тогда меня забрала мама, потому что это Дейв. – Она указала на маленькую паспортную фотографию. – Я хотела ее разорвать, но сохранила, чтобы запомнить его на случай, если когда-нибудь встречу. Он очень плохо ко мне относился. Он такой страшный, правда?
– Да, – согласилась я.
Бритая голова, серьга в ухе, шрам над бровью, холодные серые глаза – настоящий вор и бандит. Интересно, что Бонни в нем нашла? И как она могла доверить свою дочь такому человеку?
– Это он с мамой, – сказала Люси, указывая на другую фотографию.
Бонни с Дейвом сфотографировались в автомате. Они прижались друг к другу и вытянули губы, словно для поцелуя.
– Кто дал тебе эти фотографии?
– Мама. Мне кажется, она гордилась Дейвом.
Я промолчала. Люси перевернула страницу.
– А вот снова я, – посветлев лицом, сказала она. – Я в школе.
Но, судя по фотографии, в то время она уже не была так счастлива.
– Фотографию дала мне учительница. Всех детей в школе фотографировали. Мы должны были заплатить за фотографии, но у мамы не было денег, и учительница отдала мне ее просто так. Она была хорошей. Ее звали миссис Бриджес.
