И она не первая красавица. Светлые, растрепанные волосы обрамляют довольно обычное лицо с вздернутым носом и маленьким ртом.
– Ты сейчас плохо соображаешь. – Он поднял брови и прищурился, но Арден его не испугалась. – Когда ты все обдумаешь, ты поймешь, что наш брак…
Арден уперлась руками в бока и рассердилась:
– По-моему, он будет нелепым, ненужным и болезненным.
– По-твоему, брак со мной будет болезненным?
Арден не знала наверняка, то ли он шокирован, то ли разъярен.
Вздрогнув, она все-таки настояла на своем:
– Ты сочтешь его болезненным. Потому что я не гожусь в жены королю.
– Ты всему научишься, – отрезал он с такой категоричностью, словно рубанул мечом.
– Я не желаю учиться.
Как он не понимает, что они не пара?
Он подошел к ней, и она почувствовала на лице его теплое дыхание. Арден сглотнула, когда от страха по ее спине пробежала дрожь.
– Вероятно, ты упустила это из виду, Арден. – Он акцентировал ее имя, словно издеваясь над ее неприязнью. – Твои желания никого не интересуют. Ты должна думать о том, что лучше для Дауда.
У нее перехватило дыхание. Идрис задел ее за живое. Она хочет, чтобы у ее сына было стабильное, счастливое будущее.
Но брак с Идрисом может обернуться катастрофой.
Она сцепила руки на груди:
– Дауду не надо, чтобы мы с тобой женились. Для него будет гораздо лучше, если его родители станут друзьями, а не будут страдать в браке.
– За кого ты хочешь выйти замуж? – резко спросил он. – За моего кузена?
Арден шагнула назад и уперлась в стул:
– Нет! Хамид просто мой друг, вот и все.
– Тогда за кого ты хочешь выйти замуж? – Идрис подошел к ней еще ближе, и Арден задалась вопросом, как она могла когда-то считать его дружелюбным.
– Ни за кого. Все дело в любви.
– Любовь? – переспросил он, словно само понятие казалось ему нереальным.
– Конечно. Если один из нас в кого-нибудь влюбится…
Идрис покачал головой:
– Я ни в кого не влюблюсь.
На долю секунды Арден понадеялась, что он сейчас признается, будто влюбился в нее несколько лет назад на Санторини.
– Почему нет? – хрипло спросила она.
– Я никогда не был влюблен, и я не влюблюсь. В моем роду никто не женился по любви. – Он пожал плечами. – Нам чужда романтика. Считай это наследственным признаком.
– Понятно. – Она вдруг приуныла. Она знала, что между ними была просто короткая интрижка. Она давно признала, что ее иллюзии по поводу Идриса – результат девичьего романтизма.
– А ты не боишься влюбиться? – спросил он.
Арден язвительно хохотнула:
– Точно нет. – Она стала матерью-одиночкой за неделю до своего двадцать первого дня рождения, поэтому все ее романтические фантазии о любви давно испарились. Она слишком устала, чтобы даже думать о романтике.
– Хорошо. Тогда проблем нет.
Арден покачала головой:
– Твой народ не примет меня как королеву.
– Мои подданные примут любую женщину, на которой я женюсь. – Это было сказано с абсолютной уверенностью.
– Я не могу мириться с ограничениями, в которых живут женщины твоей страны. Ваши традиции отличаются от английских традиций.
Он нахмурился.
– Это правда, наши традиции отличаются, – медленно произнес он. – Но многое меняется. Моя страна очень изменилась за прошедшие четыре года. К тому же, как моя жена, ты сможешь моделировать изменения в жизни других женщин.
– Принцесса Жизлан справится с этим гораздо лучше меня.
Он покачал головой и поджал губы:
– Сколько раз я должен говорить тебе, что я на ней не женюсь? Я просто обязан жениться на тебе, чтобы соблюсти правила приличия.
Арден глубоко вдохнула:
– Мне жаль, что новости спровоцировали скандал. Не повезло всем нам. Моя жизнь не будет легкой, по крайней мере какое-то время. Но благополучие Дауда для меня важнее всего.
– Наконец-то мы хоть о чем-то договорились.
Его слова вселили в нее надежду.
Арден растянула губы в едва заметной примирительной улыбке:
– Ты прав. Это была отправная точка, не так ли?
Он не улыбнулся в ответ, и Арден стало интересно, как часто люди спорят с шейхом Захрата. Вероятно, он всегда поступает по-своему.
– Я предлагаю присесть и все обсудить. – К ее облегчению, он сделал шаг назад, позволяя ей усесться в кресло. Стресс и усталость взяли свое. Ноги Арден дрожали, словно она пробежала целую милю.
Идрис присел рядом с ней.
Арден провела вилкой по скатерти, смотря на оставляемые ей желобки.
– Наверное, Дауду лучше проводить с тобой часть года, – сказала она.
– Ты предлагаешь ему сначала жить в моем дворце, а потом в твоей убогой квартире?
Арден резко подняла голову:
– Это намного разумнее, чем притворяться, будто мы трое идеальная семья.
– Я не гонюсь за совершенством, Арден.
Она сдержала резкий ответ. Споры не приведут ни к чему хорошему. Она должна забыть обиды и страх и думать о том, что лучше для Дауда. Даже если проживание с Идрисом заставит ее чувствовать себя в ловушке.
– Совместная опека – отличный компромисс.
– По-твоему, Дауд захочет вернуться к прежней жизни после того, как я узнал, что он мой сын? – сказал он.
Арден напряглась и выронила тяжелую серебряную вилку, которая с глухим стуком упала на стол.
– Почему нет? У него будет возможность сравнить дворцовую жизнь с жизнью рабочего человека.
Идрис покачал головой:
– Ты не понимаешь. Уже всем известно, что Дауд мой сын. Я обязан сделать так, чтобы он жил со мной. Если я этого не сделаю, народ сочтет меня слабым правителем. Я оскорблю тебя, если не женюсь на тебе. И я оскорблю Жизлан, если, отвергнув ее, не женюсь на матери своего сына.
Арден заскрежетала зубами:
– Я свободный человек и сама решаю, что мне делать.
– Ты позволишь личным предпочтениям испортить жизнь Дауда?
– Ты преувеличиваешь. Я прекрасно о нем заботилась.
– Это было до настоящего момента. – Он накрыл ее руку широкой ладонью. Арден удивилась, каким обнадеживающим показалось его прикосновение. – Ты только один день противостояла журналистам. Ты хочешь, чтобы Дауд проходил через это снова и снова?
У нее похолодело внутри.
