Э. О. Уилсон (E. O. Wilson) в своей книге «Стечение обстоятельств» (Consilience: The Unity of Knowledge) полагает, что наша мораль представляет собой закодированное выражение наших врожденных инстинктов. По его представлениям моральность предопределена врожденными инстинктами. «Правильно то, что естественно», — говорит он. Это ведет к парадоксальному выводу: если вера в Бога естественна, то она верна, независимо от того, есть Бог или его нет. Впрочем, сам Уилсон нарушил собственный принцип инстинктивной предопределенности человеческой морали и из набожного человека в молодости превратился в агностика. Даже человек, верящий в детерминизм, легко может избежать детерминизма в своей жизни, когда ему это удобно. Как же разрешить этот парадокс? Если наше поведение не случайно, то оно закономерно, т. е. чем-то предопределено, а значит не свободно. Но каждый день мы доказываем свою свободу выбора в очень важных и рутинных ежедневных поступках. Чарльз Дарвин описывал свободу воли как заблуждение, вызванное нашей неспособностью проанализировать источники собственных мотивов
[214]. Современные дарвинисты, такие, как Роберт Триверс (Robert Trivers), даже пытались объяснить, как это заблуждение возникло в ходе эволюции. Пинкер (Pinker) называл свободу воли «идеализацией человеческого бытия, без которого невозможна игра в этику». Писательница Рита Картер (Rita Carter) назвала свободу выбора иллюзорным побочным продуктом мышления. Философ Тони Ингрэм (Tony Ingram) говорил, что свобода воли — это что-то, что мы подразумеваем у других по отношению к нам, от нежелания мотора лодки заводиться до непослушания наших детей, наделенных нашими же генами.
Мне кажется, что сейчас мы подошли намного ближе к разрешению парадокса свободы выбора и детерминизма поведения человека. Вспомните, как при рассмотрении хромосомы 10 я описывал ответ организма на стресс как реализацию генов в ответ на определенные сигналы из окружающей среды. Гены могут влиять на поведение, но, выбирая то или иное поведение, человек влияет на свои гены. Цепь событий замкнулась. В системах с циклической взаимосвязью простая цепочка взаимосвязанных событий может привести к непредвиденному результату.
Великий французский математик и последователь Ньютона Пьер-Симон де Лаплас (Pierre-Simon de Laplace) как-то сказал, что если бы ему были известны положение и скорость всех молекул во Вселенной, он бы мог предсказывать будущее. Хотя он подозревал, что будущее все равно будет скрыто от него, понять, почему это происходит, не мог. Можно было бы предположить, что ответ лежит на субатомном уровне квантовой механики, где свойства и отношения частиц вероятностны и мир не напоминает систему ньютоновских бильярдных шариков. Но такой ответ мало что нам дает, поскольку мы существуем не в субатомном мире, а в мире ньютоновской механики. Очень трудно предположить, что наша воля каким-то образом может быть связана с принципами неопределенности Гейзенберга. Мое решение написать эту главу совсем не напоминало игру в кости. Да и вообще, свободный выбор очень слабо напоминает случайность. Как раз наоборот, это закономерное решение, принятое нами на основе определенных фактов
[215].
Лаплас нашел бы ответ на свой вопрос, если бы знал теорию хаоса. В отличие от квантовой физики в основе данной теории положена не случайность. Хаотическая система определяется математиками как детерминистическая, а не случайная. И, в то же время, теория предполагает, что даже если вам известны параметры всех элементов системы, вам не удастся однозначно предсказать ход ее развития из-за того, что элементы сложным образом взаимодействуют друг с другом и постоянно меняют свои параметры. Даже системы с незначительным числом элементов могут вести себя хаотично, если в них реализован принцип рефлексивности — одно событие устанавливает стартовые условия для целого каскада других событий, в результате чего одно незначительное событие может иметь глобальные последствия. Примерами хаотических систем могут быть динамика изменения котировок акций на бирже, долгосрочный прогноз погоды и фрактальная геометрия береговой линии. Во всех этих примерах общая динамика процесса вполне прогнозируема, но никогда невозможно рассчитать отдельные нюансы и краткосрочные события. Мы с уверенностью можем сказать, что зимой будет холоднее, чем летом, но каждый год люди гадают, будет ли снег на Рождество.
Поведение человека также является хаотичной системой. Стресс может изменить экспрессию определенных генов, которые повлияют на поведение человека, что в свою очередь изменит экспрессию тех же и некоторых других генов. И так по цепочке круг за кругом. Таким образом, поведение человека непредсказуемо в краткосрочной перспективе, но строго предопределено на продолжительном временном участке. Человек может решить не есть целый день. Ничего страшного не произойдет, если денек поголодать. Но с высокой долей уверенности можно предположить, что в течение недели любой случайно взятый человек принимал пищу. При этом время приема пищи трудно предсказать, так как оно зависит от множества причин: привычки (во многом диктуемой генами); погоды (индивидуальное хаотическое воздействие множества погодных факторов); событий, которые отвлекли человека от еды (важные собрания, встречи, неприятные известия и другие непредсказуемые факторы). Наложение врожденных предпочтений на внешние условия делает поведение человека непредсказуемым, но вполне объяснимым и предопределенным, если взять к рассмотрению отдельный поступок. Где-то между этой непредсказуемостью и предопределенностью лежит свобода выбора.
Нам никогда не избавиться от детерминизма, присутствующего в той или иной мере во всех наших решениях, но мы можем различить «хороший» детерминизм, идущий от нас, от насильственного «плохого» детерминизма, диктуемого против нашей воли. Профессор Шинсуке Шимойо (Shin Shimojo) из Калифорнийского института технологий, когда я обсуждал с ним этот вопрос, предложил мне провести простой эксперимент. Для этого нужно вживить в мозг человека электроды в области передней опоясывающей извилины, где формируются команды «произвольных» движений. Подача импульса приведет к тому, что испытуемый поднимет руку или сделает какое-нибудь другое движение, причем ему будет казаться, что все эти движения делаются произвольно без какого-либо принуждения. На вопрос, зачем испытуемый выполнил то или иное действие, он ответит, что просто так захотел. (Надо сознаться, что я не рискнул поучаствовать в подобном эксперименте, поэтому принимаю на веру слова профессора.) Этот эксперимент совершенно не отрицает свободы выбора, поскольку наш выбор также диктуется обстоятельствами, как в данном примере — электрическим импульсом. Наш выбор настолько свободен, насколько мы не ощущаем чужого влияния.
Философ А. Дж. Айер (A. J. Ayer) определил свободу выбора следующим образом
[216]: «Если я страдаю маниакальным неврозом и хожу по комнате кругами вопреки своему желанию, или если я так поступаю по принуждению, значит мои поступки не свободны. Но если по комнате я хожу прямо сейчас, то это мой свободный выбор, причем то, что у моего поступка могут быть свои скрытые причины, совершенно не отменяет свободы моей воли».
