Тристен… его не стало…
И я похороню его, как похоронила отца. Двух любимых мужчин меньше чем за год.
Я была просто раздавлена горем, я сидела на полу, одна-одинешенька, с закрытыми глазами, но горячие слезы так и лились ручьем по лицу. Всего несколько минут назад я была частью целого. А теперь я снова одна. И не просто одна, я теперь сломлена.
Кто обнимет меня на похоронах Тристена? Никто… Никто…
Вдруг я поняла, что не могу больше держать его голову на руках, не могу больше смотреть на это остановившееся лицо. Я аккуратно положила Тристена, уверенная в том, что он уже не чувствует под собой твердого пола. Затем я, как раненый зверь, подползла и легла ему на грудь, отдаваясь во власть собственной боли, которая сжигала меня изнутри, как будто я тоже выпила яда. Я вцепилась руками в его рубашку, лицом прижалась к нему и принялась рыдать.
Умер… Он умер…
И тут я почувствовала, что кто-то гладит меня по спине, пытаясь успокоить.
Поначалу до меня даже не дошло. Кто-то меня утешал.
Но постепенно я осознала, что творится, и подняла голову с груди Тристена, не понимая, кто же это мог быть.
Кроме меня, в классе никого не было — только тело Тристена.
Тристен.
Не смея в его поверить, я утерла рукой слезы, медленно повернулась к нему и, увидев, что глаза у него открыты, резко вдохнула от неожиданности. Меня удивил не только тот факт, что Тристен оказался жив, но и выражение его лица.
Я отважилась назвать его по имени — и услышала в собственном голосе удивление и смущение.
— Тристен?
Глава 46 Джилл
Тристен тихонько сел. Он все еще держался за живот и был все так же бледен, дышал поверхностно. Что-то в нем изменилось — выглядел он как будто только что вернулся из ада, хотя, возможно, так и было. Но я заметила какую-то перемену во взгляде. Словно чего-то не хватало. Той загнанности, которая была всегда, даже когда он смеялся.
— Тристен? — Я подала ему руку, помогая опереться спиной о лабораторный стол. Ты в порядке?
Хотя он не мог быть в порядке. Верно?
Он прижал голову к столу и закрыл глаза, было видно, что ему до сих пор больно и совершенно не осталось сил. Я смотрела на него, думая, что, может, следует хотя бы сейчас поехать в больницу. Он улыбнулся.
— Со мной все нормально, Джилл, — пробормотал он. — Все хорошо.
Поначалу я подумала, что он бредит. Посчитала, что это затишье перед новым приступом боли, который может оказаться еще сильнее первого. Он выпил такую отраву… Все не могло быть «хорошо».
— Тристен, давай позовем на помощь, — настаивала я, крепко сжимая его руку.
— Нет. — Он покачал головой, а на лице его все еще светилась эта странная блаженная улыбка. — Не надо, Джилл. Я только хочу отдохнуть минуточку.
— Что с тобой происходит? — спросила я. Мне так хотелось, чтобы Тристен снова открыл глаза. Что я увидела в его взгляде? — Что… что ты чувствуешь? Тебе больно? — Я сейчас снова его потеряю? Боюсь, что не перенесу этого.
— Джилл, я чувствую покой, — сказал Тристен, — впервые за долгие годы.
У меня глаза на лоб полезли от изумления. Хотя я и заметила перемену в его взгляде, но не совсем поняла, о чем он.
— Ты же не хочешь сказать, что раствор сработал?..
Тристен сжал мои пальцы и улыбнулся шире. Он уже выглядел не таким бледным и казался даже каким-то отдохнувшим.
— Джилл, давай не будем сейчас об этом. Дай мне насладиться этим покоем, ладно?
Тристен потянул меня за руку, и я придвинул к нему. Он обнял меня, прижимая к себе. А я думала, что мне больше не суждено еще хоть раз оказаться в его надежных объятиях. Он снова открыл глаза, ища моего взгляда, — хотел, чтобы я посмотрела на него внимательно. Словно знал, что стал выглядеть иначе, и ему нужно, чтобы это увидела и я, он хотел доказать мне, что изменился.
Верь мне, говорил его взгляд.
Пристально глядя в такие знакомые, но уже изменившиеся карие глаза, я знала наверняка: что бы ни произошло с Тристеном в этом кабинете — то ли формула подействовала, то ли собственной силы воли хватило, — но зверя он победил. Не стало больше той темной тени, которая всегда таилась в глубине его взгляда. Человек, на которого я смотрела, был тем самым Тристеном, которого я любила: уверенным, умным и властным. И совершенно не опасным.
Он снова закрыл глаза, откинул голову, я прижалась к его груди и слушала, как бьется сердце. Я чувствовала себя абсолютно счастливой — наверное, впервые с начальной школы, с тех пор, когда началась моя жизнь за пределами семьи, в которой родители принимали меня такой, какая я есть. С того момента, как я поняла, что скромность и неумение выделиться — это в глазах большинства недостатки. Но в объятиях Тристена я явно ощущала то самое одобрение, которое было знакомо мне с детства.
Его сердце постепенно начинало биться в прежнем ритме. Тристен прижался щекой к моему затылку, поцеловал мои волосы и прошептал:
— Спасибо, Джилл. — И обнял меня еще крепче. — Спасибо за то, что пришла и осталась со мной.
— Я не могла тебя бросить, — сказала я. — Ты слишком много выпил… — Мне хотелось отругать его за безрассудство, но, вспомнив, как он корчился на полу, а потом похолодел, я испугалась, что мой голос сорвется.
— Мне нужно было его уничтожить, — объяснил Тристен, впервые упоминая побежденного зверя с того самого момента, как он очнулся. — Он слишком тебя хотел.
Тристен меня тоже хотел. Я поняла это, когда он снова поцеловал мои волосы.
Я отогнала воспоминания о том, как он прижимал меня к столу. Этого больше нет. Я в безопасности. И я желанна. Впервые в жизни меня хотел именно тот парень, по которому я сама сходила с ума.
Я повернулась к нему, наши взгляды снова встретились, и я увидела, что его глаза стали еще теплее.
— Джилл, я хочу тебя поцеловать, — нежно сказал он. — Один я. — Он замолчал, пристально глядя на меня. Он, наверное, заметил мою неуверенность, так как добавил: — Я тебе все еще интересен? Или то, что случилось… чуть не случилось… Я тебе противен? Или ты меня боишься? — На его лице появилась тень, сделавшая его несчастным. — Себе я противен. Из-за того, что могло бы произойти, если бы я не услышал твоего голоса…
— Ничего страшного не случилось, — уверила его я, хотя эти воспоминания и меня заставили вздрогнуть. Та страшная холодная сталь в глазах, шершавая кожа, его попытки вдавить меня в стол… Я гнала их прочь. — Ничего страшного, — повторила я, стараясь стереть из памяти недавние события ради нас обоих. — Я теперь тебя не боюсь, — честно добавила я. Страшен был не Тристен, а тот зверь, что жил в нем.
Но… в то же время я лгала. Меня пугали не чудовища, а простые вещи, о которых я так давно мечтала: парень, отношения… секс? Мне были необходимы какие-то инструкции, правила. Насчет того, что делать и как далеко можно заходить. У Тристена опыт явно имелся. Это было видно по тому, как он опять наклонился ко мне, чтобы снова коснуться моих губ — нежно, но уверенно. А вот мне уверенности недоставало.
