Книга Сотник. Так не строят!, страница 75. Автор книги Евгений Красницкий, Денис Варюшенков

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Сотник. Так не строят!»

Cтраница 75

Пока Сучок, в меру своих невеликих пока сил, хлопотал по хозяйству, перед Алёной встала новая задача – достойно встретить сотника Корнея. Не могла же она позволить себе ударить в грязь лицом, в конце концов, и уж тем более нельзя было допустить, чтобы опозорился её Кондрат! Дабы такого кошмара не случилось, Алёна при помощи соседских ребятишек выяснила, что сотник собирается к ним сразу после обеда. К полудню изба блестела, как весеннее солнышко, в печи томилось угощение, а Сучок, несмотря на сопротивление, был обряжен, как на свадьбу.

Так они и сидели друг напротив друга, будто супруги, ожидающие дорогих гостей. Сучок злился, а Алёна радовалась этой злости – её Кондрат возвращался. Неизвестно, чем бы кончилось ожидание, но тут в избу буквально вломился холоп:

– Хозяйка! Там сотник Корней! Сам!

– Так чего ты его на дворе держишь, бестолочь?! – Алёна с девичьей лёгкостью выпорхнула из избы, не забыв, однако, пригвоздить взглядом к лавке дёрнувшегося было Сучка.

Сотник Корней обнаружился посреди двора. Как и предсказывал давеча Бурей, разоделся воевода Погорынский знатно: крытая синим сукном шуба, синие, богато расшитые, тонкой работы сапоги, меч в узорчатых ножнах на украшенном серебряными бляхами воинском поясе, а венчала всё это великолепие синяя же шапка, отороченная волчьим мехом.

– Здрава будь, хозяйка! – поклонился, не ломая шапки Корней. – Как болящий твой? Дело у меня к нему.

– Здравствуй, Корней Агеич! – Алёна, благо поклон спины не ломит, склонилась много ниже гостя. – Ты на Кондратия не гневайся, что встречать не вышел – слаб он ещё.

– Кхе, так то не в укор ему, не в укор, – благодушно прогудел Корней, со вкусом оглядывая Алёнины стати. – Досталось ему знатно.

– Ты проходи в избу, Корней Агеич, – Алёна сделала приглашающий жест.

– Благодарствую, Алёна Тимофеевна, – воевода степенно проследовал в дом.

Одного взгляда хватило сотнику, чтобы оценить масштаб приготовлений к его встрече:

– Кхе! Разболтала всё же погань какая-то! – Корней рассерженно дёрнул покалеченной бровью, стянул с головы шапку и поклонился. – Здрав будь, Кондрат! Ты как?

Сучок встал, придерживаясь рукой за стену. Сотник впился в него взглядом и даже чуть-чуть подался вперёд.

– Здравия желаю, господин воевода! – Плотницкий старшина и сам не смог бы объяснить, почему он употребил принятое в Михайловом Городке титулование. – Жив.

– Кхе, вот и добро! – Воевода подобрался и построжел лицом. – Ты садись, наскачешься ещё!

Сучок сел, взглядом успокоил Алёну, выглядывающую из-за плеча гостя, и уставился на Корнея.

– Кхе! – воевода расправил усы и бороду. – Кондратий сын Епифанов по прозванию Сучок, я к тебе со словом от схода ратнинских мужей!

– Слушаю, господин воевода! – Плотницкий старшина снова встал. И за стенку уже не держался.

– Кланяются тебе и людям твоим мужи ратнинские! За спасение жён да детей наших! – Старый воин поклонился, коснувшись шапкой, зажатой в руке, пола. – И за то решили мужи ратнинские из своих прибытков выкупить твою, старшина Кондратий, артель из кабалы, а долг ваш на ратнинскую сотню взять!

Сучка шатнуло. Он хотел что-то сказать, но не смог. Знал ведь, готовился, у друзей погибших прощения просил, а всё равно, как обухом…

– О том грамота составлена, – Корней извлёк из-за пазухи лист пергамента. – И скреплена сотенной печатью! А я, как воевода Погорынский, грамоту ту утвердил! А ещё в грамоте той сказано, что быть вам отныне розмыслами в воеводской службе. Прими за себя и своих людей!

Воевода с поклоном передал грамоту. Сучок дрожащей рукой принял и кое-как, чуть не упав, поклонился в ответ. И упал бы, да Алёна подхватила.

– Хозяйка, а ну налей нам! – Вся торжественность из Корнея как-то разом ушла, – Чай, есть за что!

Они сели за стол, выпили, закусили, потом еще и ещё… Корней нахваливал хозяйку, но засиживаться всё же не стал. Прощаясь, воевода так расчувствовался, что сграбастал Сучка, притянул к себе и вдруг, неожиданно твёрдо и жёстко, но так, чтобы слышал один плотницкий старшина, сказал:

– Ты, Кондрат, себя без вины не вини. Чего вытаращился? Не ты первый, не ты последний – у меня-то счет поболее твоего! Ты всё правильно сделал – не всякий десятник лучше бы справился. А кому голову сложить – это не мы, а судьба воинская решает.

Он отстранил Сучка, снова прижал к груди и уже на другое ухо зашипел змеёй:

– Увижу, что себя жрёшь – душу выбью, но сдохнуть не дам, не надейся! Тебе ещё их детишек поднимать! Мастеров половину выбило, а я за тебя новых подбирать и учить не стану. Вот про что тебе думать надо! И Бурея держись: зверь зверем, а свое дело знает. Тем более, вы, голуби сизокрылые, вон как спелись, ядрена Матрена!

После ухода Корнея Сучок прилёг на лавку отдохнуть – силёнок у него и в самом деле не хватало, а денёк выдался тот ещё. Не успел лечь, как всей толпой пожаловали прежние невесёлые мысли, но сегодня среди них пробивались и другие.

«Простите меня, други, если сможете, но нельзя было иначе – не сами холопы поднялись. Из-за болота их мутили! И вои, которых мы побили, тоже оттуда… Сожгли бы Ратное, так и нам не жить. Всем. Не оставили бы… Моя вина, что вы полегли – херовый из меня воевода, да другого тогда не сыскалось. Простите, что сам выжил – не чаял я. Само так вышло… В долгу я перед вами… И артель вся в долгу! Вон она нам через что воля выпала, как ты, Пахом, и говорил… Вы, братья, за семейства-то не беспокойтесь – не бросим. Я не брошу! И детишек в люди выведу! А коли сам голову сложу – другие найдутся!»

И тут показалось плотницкому старшине, что в горнице стоят Матица, Скобель, Пахом Тесло и Отвес, да не такие – порубленные, окровавленные, как приходили к нему каждую ночь, а живые: вот Матица скалит зубы, готовясь подначить, вот Скобель запустил пятерню под шапку – думает, вот Отвес глаз свой прищурил, а вот и Пахом что-то сказать собирается…

И сказал, да не только он – все павшие под стенами Ратного плотники заговорили разом. Губы их не шевелились, но Кондратий Сучок каждого слышал отчётливо:

– Не казни себя, старшина, не успел бы ты! Спаси тебя Бог, что с крысолюдом тем за меня расчёлся, – это Матица.

– Сам говорил – всяко бывает! Не грызи себя, – это Скобель.

– Нам тут хорошо, точно говорю. В своё время и сам увидишь. Только не торопись – тебе за нас жить! – это Отвес.

– Верно Отвес сказал! Жить тебе надо, Кондрат, детишек своих поднимать… Будут они у тебя! И наших ты не бросишь, знаю! Дома людям строить, храм каменный, что мечтал… И за топор браться да в бой идти, коли нужда припрёт… Будь счастлив, старшина, свидимся ещё! – это Пахом Тесло.

Алёна на цыпочках подошла к лавке и накрыла Сучка тулупчиком – Кондратий спал.


Утром ни свет ни заря на Алёнино подворье вломился Бурей. Алёна грудью встала на защиту покоя своего Кондрата и даже принудила обозного старшину предпринять тактическое отступление от крыльца к воротам, где виднелись запряжённые сани, на облучке которых примостился зашуганный Буреев холоп. На этом последнем рубеже Бурей встал насмерть. Поняв, что захватить эту позицию не выйдет, Алёна вступила в переговоры:

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация