– Капитан, грузись в грузовик, этого – ко мне, водилу себе бери. Выдвигаемся обратно. Задание выполнено.
– А как…?
– Каком кверху! Не твоё дело, – взревел я. – Выполнять!
– Ты мне не указ! – ответил капитан. – У меня свои инструкции.
Ух, ты, дерзкий! Ну-ну!
– И какие? Довезти нас? Проследить? Довёз. Проследил. Люди вылечены, задание выполнено. Мы возвращаемся на фронт, а ты – как хочешь. Можешь тут сидеть, пока не высидишь. Моего человека отпусти. Пока – прошу, не требую.
Брасеню разрезали путы, он вскочил, стал оттряхиваться, но, увидев, что его ждать не собираются, кинулся к бронемашине. Кадет провёл БТР между грузовиком и озадаченными бойцами и поддал газу.
– Лейтенант, где ближайший пункт связи?
– Там.
– Вот туда и едем. Слышь, Кадет?
– Угу.
– И ещё раз повторю, чтоб наверняка дошло – в то, что было – я сам не верю. Кто поверит? Потому рекомендую придерживать язык за зубами. Лейтенант, ты обязан доложить, а вот что и кому – думай сам, если не хочешь получить свинцовую пилюлю в лоб от избыточности внутричерепного давления или провести остаток жизни в комнате с мягкими стенами в стильной рубахе с рукавами, завязанными на спине.
Потом повернулся к грязному и избитому Брасеню, пожиравшему нас глазами.
– Я даже не спрашиваю, – выставил он руки, – уже и так понял, что остался без сладкого. И даже догадываюсь, за что в рай не пускают.
Всё-таки он – умница. Хоть и вор.
Везёт мне на уникумов. Правда, в поисках их постоянно в дерьмо приходится окунаться. Наверное, в других местах уже всё «зачистили», всех нашли. Или это только я их смог разглядеть? А остальные – не увидели под толстым слоем «шоколада» начинки? Ведь что было бы с Брасенем и Прохором, не притяни я их к себе? Сгинули бы бойцами переменного состава штрафной роты. И так никто бы и не узнал, что у Брасеня не голова, а промышленный логистический компьютер, а Прохор – экстрасенс, лечащий наложением рук.
Грузовик с осназом догнал нас только у полустанка, когда лейтенант ходил телеграфом докладывать о результатах нашей поездки. Видя, что осназ толпой попёрся в узел связи, я снял косоворотку и, кивнув Громозеке, пошёл туда же. Не скажу, что мой голый шрамированный торс остановил ГБ, но он произвёл впечатление. А мне этого и надо. От лейтенанта они отвалили, так что крови не пролилось. И даже по мордям никто не схлопотал. Скучно!
– Ждём ответа, – сказал мне лейтенант. Ну, подождём.
И перекусить пора. Отъехали в сторонку, сильно в сторонку, разложились. ГБ звать не пришлось – сами нарисовали свои любопытные носы. Крикнул, пригласил к столу. Я был уверен – не откажут. Понятно, что не принято есть с руки поднадзорного, но это же реальный шанс сбора оперативной информации. Откажется – значит, просто вышибатель дверей. Не, не отказался. Опер.
Видно было, что капитан удивлён, но на вопросы я отвечать отказался: «Не твоего ума дело! Делай, что должен!» А пока меня не было, шустрый Брасень так расстелил шкуру медведя, что я сидел теперь внутри неё, а надо мной – крышкой – висела его голова, в которой дед оставил часть черепа.
Капитан, видимо, сопоставил дважды два – шкура и отметки на моей груди.
– Знатный трофей!
Я хмыкнул.
– Когда успели только?
Я опять хмыкнул:
– Ты, капитан, ешь. Не забивай головы вопросами, которые тебе не нужны. Доложишь всё, как было. А я доложу, как было, тому, кому надо. Тебе ничего не будет, я уверен. И нас – не опасайся. Мы не падлы. Не враги. Свои мы. У меня тут три гэбиста на шестерых, да и сам я начинал войну в батальоне НКВД.
– Ну, прошу, скажи, как такое возможно? – взмолился капитан.
– Даст Бог, поймёшь. Вот, Брасеню – не дал. Вишь, сидит, дуется.
А Брасень в это время лыбился, как на личное дело фотографировался. Совсем не по легенде.
Капитан ничего не понял, набрал воздуха, хотел что-то сказать, но выдохнул и стал молча жевать курник, запивая утрешним молоком из глиняной крынки.
– Ешь, ешь, капитан. Курник – вещь! Пока не вскроешь – не испортится. А раз вскрыли – надо доесть.
Лейтенант красноречиво посмотрел на часы.
– Капитан, – обратился я к командиру группы осназа, – что-то мы так хорошо сидим, а надо на узел съездить. Может, на трёхтонке?
Капитан сидел с остановившимся, задумчивым взглядом, молча жевал. Так же молча взмахнул рукой, потом кивнул подскочившему бойцу. И всё это даже не поворачивая головы и не изменяя направления взгляда. Прожевав, он в той же задумчивости достал из кармана штанов не первой свежести платок, вытер рот, убрал, кивнул:
– Благодарю за угощение. Майор, а это тебя Медведем кличут?
– Меня не кличут. Я не собака. За глаза, и правда, Медведем называют. Ребята ещё прошлым летом окрестили. Так и прижилось.
– А это не про тебя в «Красной Звезде»? – Капитан достал из нагрудного кармана сложенный многократно вырез газетного листка.
Вырезки были не из одной газеты. И не только про меня. Но, несколько статей точно про мой полк. Вот она – слава! Кто из живущих не хочет хвалебной заметки о себе в центральной прессе? И я хотел. А теперь читал про себя, как про героев-панфиловцев, но кроме любопытства – ничего не ощущал. А когда дочитал – наступило разочарование. Нет, не статьями военкора – он всё сделал верно. Преувеличил, конечно, безбожно, но – так надо. Разочарование наступило от опустошённости. Ещё одна тайная мечта сбылась, а на душе – пусто. Нет удовлетворения.
– Да, капитан, это про меня.
– Что-то ты не рад.
– Верно ты подметил. Знаешь, наверное, каждый мечтает, может быть тайно, увидеть очерк о себе в московских газетах. И я где-то в глубине души хотел этого. И вот я увидел. И знаешь что?
– Не знаю. Что?
– Ничего. Пусто. Нет удовлетворения от сбывшейся мечты. Значит, пустая была мечта. Напрасная.
– Просто ты изменился. Повзрослел. Вот и стала мечта пустой. Другое для тебя стало важным.
Это сказала моя докторша, которая уже несколько дней вела себя как тень отца Гамлета, старалась быть незаметной. Я с удивлением повернулся к ней. Потом улыбнулся и манерно поклонился, правда, одной головой:
– Благодарю. Твоя наблюдательность многое объяснила, красавица. То же и с наградами. Как я хотел орден! Чтоб как у деда! А как дали – он мне в напряг. Не потерять бы – драгмет всё-таки! А потом ещё и ещё награды. А смотришь на них – побрякушки. А это – неправильно. Награды – признание Отечеством заслуг перед народом, это надо ценить, а у меня как-то не получается. И со званием так же. Я хотел быть командиром. А стал комполка и за голову схватился.
Дружно ржали.
– А теперь чего ты хочешь? Что тебя порадует? – спросил капитан, когда успокоились.
