Вот КВ-1. Круговая броня – 75 миллиметров. Это, конечно, хорошо. Но вес! А, фактически, с таким же весом можно было бы сделать лобовую до 100 миллиметров, снизив толщину боковой и кормовой брони. Да и самому интересно – а прав ли я? Вроде все танкостроители пришли к дифференцированному бронированию, а насколько это оправдано?
Да и для потомков нащёлкать битой техники нациков. А то в Интернете – тысячи снимков нашей битой техники с ползающими по ним немцами, а вот наоборот – не густо.
Вот так и появилась при штабе группа столичных денди с фотоаппаратами на шее, фоткающих всё подряд. Один из них решил, видимо, что привалившаяся к берёзе моя жена достаточно фотогенична, что стоит истраченного кадра дефицитной плёнки. Я ему погрозил кулаком, он улыбнулся мне и подмигнул. Я сорвал ближайшие цветы, поднёс жене.
– Он решил, что ты очень красива, – сказал я. Военкор ещё раз щёлкнул «лейкой», снимая меня с женой.
– У тебя плёнки вагон? – рявкнул я на него. – Тогда заставлю заснять весь состав бригады на фото для личных дел!
Военкор смущённо улыбнулся, развёл руками и ушёл.
– Есть хочешь? – спросила меня жена, – Нам отдельную палатку поставили.
– Пойдём.
Пошёл за ней. У меня было такое же чувство, как с Дашей в последний день. Когда я чуял, что вижу её в последний раз. Как Даша сказала – меня ждут тяжкие испытания. Так что жену я в прорыв не потащу. И ещё неизвестно, вернусь ли сам. «Настал черёд, пришла пора…!», идём.
У меня было только четыре часа. Не выспишься.
– Да, покой нам только снится, – пробурчал я, наматывая портянки и шнуруя берцы.
Ватутин вызывал. Видно, Ставка решила мою судьбу.
– После войны выспимся, – сказала жена, одевая гимнастёрку.
– Или в могиле.
– Тьфу на тебя! Сглазишь!
– Нет. Слушай сюда внимательно! Я иду в тыл немцев. Ты – не идёшь.
– Иду! С тобой! Пока смерть не разлучит нас!
– Нет!
– Да! Я уже потеряла одного мужа! Тогда лучше вместе!
– Я, блин, долбаный Дункан Макклауд! Я – бессмертный! Меня не убъют! А тебя – запросто! Я уже тебя терял, и тоже – больше не хочу. Поэтому ты останешься и будешь меня ждать, как и пристало жене. Жди меня, и я вернусь.
– Я не верю тебе!
Я усмехнулся, она отшатнулась. Вот такие у меня усмешки. Аж глаза испуганные у неё.
– Если не будешь делать, что я скажу, я тебе ноги прострелю и в госпиталь отправлю. Сейчас веришь?
Она судорожно сглотнула и кивнула. То-то же! Будет мне тут бабий бунт устраивать. Сидеть, сказал! Прежде чем уйти, долго-долго смотрел на неё, запоминая. И вышел. А в спину – рёв, будто я уже умер. А теперь – бежать, пока не опомнилась. Бабий бунт терпеть – ну нахрен! Авианалёт не так страшен.
Я бы и остальных своих друзей тут оставил, но Громозека – телохранитель, и приказы его руководства моими не перебиваются, Прохору и так ничего не станется, Брасень выкрутится, он, вор, ловкий, а Кадет… Охо-хо! Парень – самый толковый мой комбат, как я без него? Как мне не хватает доверенных людей! Где Шило, Леший, Мельник?
Тяжело вести детей на смерть.
Машина меня уже ждала. Громозека скучал за пулемётом. Я запрыгнул в ГАЗик, молча махнул рукой, запел:
Так что ж, друзья, коль наш черёд,
Да будет сталь крепка!
Пусть наше сердце не замрёт,
Не задрожит рука.
Настал черед, пришла пора,
Идём, друзья, идём!
Громозека окинул меня удивленным взглядом, задумался. Думай, башка, думай, шапку куплю!
Ставка дала добро военсовету Воронежского фронта на использование моей бригады в рейде по тылам противника. Вечер провели за согласованием и детальным освоением мною и моим начштабом плана операции. План был неплох. Даже хорош. Детально проработан. Чувствовалось, что Ватутин из Генштаба. И талант полководца присутствовал. Я тихо завидовал.
План был такой – с плацдарма 60-я армия с остатками 2-го и 11-го танковых корпусов прорывают оборону, танковые корпуса входят в прорыв и расширяющимися клиньями теснят фланги противника, а потом прохожу я, такой весь на белом коне с развевающимися знамёнами. И двигаюсь по тылам противника, вынуждая его бросать на меня свои оперативные резервы. Надо выдержать этот удар и вынудить немцев вернуть их панцердивизионы к нашему берегу Дона.
А хорош план был своей проработкой. Детальной. Кто, куда, когда, какой дорогой, откуда снабжаться будет то или иное подразделение. Думаете это само собой разумеющееся? А вот и не угадали! Тут такие полководцы!
Я, конечно, понимаю откуда взять сразу столько грамотных и умных штабных работников, чуть не сказал «офицеров»? Сколько сейчас у нас в Красной Армии штабов? Десятки тысяч? Сотни? А сколько было хотя бы десять лет назад? В 10 раз меньше? В 100? Или в 1000? А сколько подготовленных, кадровых штабистов сгинуло в пламени войны? Столько же, сколько было до войны? Больше раза в два-три? Так, что, понимаю – кадровый голод, но! Да и из кого готовить таких штабистов, когда после хаоса 1910–1930-х просто умеющих читать нехватка. Окончивших полную среднюю школу пацанов никто – повторяю – никто! в строй сразу не кидает. Всех – на курсы младшего комсостава. Читать умеешь? Карту разумеешь? Пересказать произвольно только что прочитанную страницу можешь? Через три месяца будешь младлеем! Взводным, командиром расчёта, командиром танка. А там – как кривая выведет.
Так что этот, стандартный, план – прямо гениален.
Начштаба отбыл в бригаду готовить её к переправе на плацдарм. Переброска будет осуществляться этой ночью. А утром – наступление.
– А почему с этого плацдарма, – спросил я, – а не с этого?
Всё оказалось просто – там была переправа. Противник не мог её разбить слепым огнём и авианалётами. А на другом плацдарме переправу уже третий раз разбивают. Там на господствующей высоте каменная церковь, старая, с толстенными стенами, с колокольни которой их наблюдатель корректирует огонь артиллерии, разнося всё в хлам раз за разом. И колокольню эту никак не удаётся разбить. С закрытых позиций бить по ней бесполезно, а на прямой наводке немцы разбивают наши орудия быстрее, чем они успевают пристреляться к колокольне.
Поехал на плацдарм. Переправлялись по наплавному битому-перебитому мосту на ту сторону в сумерках, вместе с марширующими ротами 60-й армии.
ГАЗик мост выдержал. А танки выдержит? Но на западной стороне я увидел закопанный по башню танк КВ-1с. Если его выдержал, то и мои Т-34М выдержит. А Единороги – тем более.
КВ-1с был с его характерной скруглённой литой башней. Могут же отливать башни целиком! Могут!
Полазил по плацдарму, насквозь простреливаемому немцами. Снаряды падали редко и наобум. Беспокоящий огонь называется.
