– Принимается. Мне тебя таким буйным и описывали. Не удивлён. Но, впредь постарайся без подобных заходов обойтись.
– Я – стараюсь. Очень стараюсь.
Ватутин только головой покачал. Лечить! Лечить! И прививки от бешенства.
Берег, западный, был высок и обрывист, потом местность полого поднималась на холм, на вершине которого стоял храм. С той самой колокольней. И пепелищами на месте деревни. Об избах напоминали только разбитые остатки печек, что рядами торчали вдоль того, что было дорогой, намекая, что тут когда-то были улицы. Склоны холма были густо изрыты окопами, воронками, деревянными козлами с натянутыми меж ними нитками колючей проволоки.
Плацдарм, где удалось закрепиться нашим войскам, был справа от холма, от подножия холма и начинаясь. И переправа, соответственно, тоже справа. Отсюда её даже не видно. Зато с колокольни видно – отлично. Да и берег, восточный, был полог как стол – всё видать далеко-далеко с колокольни.
– Небось, и заминировано всё?
– К чему ты? – спросил Ватутин, наряженный в такой же, как и я, масккостюм «леший».
– Уж больно хорош объект, чтобы уничтожать его. Жалко. Сколько труда на постройку. Его бы в ножи взять.
– Не помешало бы. Так фашист его у нас и взял. Вечером неожиданно атаковал большим количеством пехоты. А там у нас – рота, а в ней было меньше двадцати человек. Но ты прав, там всё заминировано, оборону ты сам видишь. И танки туда не подведёшь. Да и есть у них, чем танки встретить. К тому же каждый метр пристрелян.
– И всё же, я считаю, надо попробовать. А у вас нет под рукой дисциплинарных частей?
– Штрафных? Как нет? Есть. Народ-то у нас в ангелов не спешит перевоспитываться.
– Пойдёмте, Николай Федорович, я увидел всё, что нужно. Поможете план составить?
Ватутин улыбался.
– Что? – спросил я его, чуя, что неспроста он так лыбится.
– Только выживи, комбриг.
– Да и вам бы поберечься. Особенно засад укро-нацистов. Вам бы охрану усилить.
Он озадаченно нахмурился. А вот, нечего на меня орать! Ага, поломай теперь голову, наведи справочки, получи по шапке. Я не злопамятный. Я просто злой медведь с хорошей памятью. Громозека, блин, твоё «вот» и мне, вот, прилипло, вот!
Над головой опять прошелестел снаряд, упал на холме. И не взорвался.
– Примерно, каждый десятый, – вздохнул Кактус.
– Нормально. Девять же взорвались. А так бы и пролежали на складе. Без пользы.
Это мы вели выбраковку «польских» снарядов. Встав широким фронтом, Единороги из глубокого тыла били по колокольне. Выстрел – две-три минуты тишины – выстрел. Каждый раз стреляло другое орудие. По очереди. А выглядело так, будто танк ездит вдоль реки, постреливая в колокольню.
Нет, мы и не надеялись сбить колокольню. Да и 76-миллиметрового снаряда на это маловероятно, что хватит. Снаряды ложились вокруг храма, перепахивая позиции врага. Это и была главная цель. Порванная проволока, разрушенные окопы, дорожки воронок в минных полях – вот наша цель. Не частая стрельба выглядит беспокоящей, но у каждого орудия – свой прицел. Воронки разрывов, и, правда, прокладывают пунктиры по позициям противника. А под таким пусть и не интенсивным, но постоянным обстрелом решатся сапёры немцев чинить линии проволоки или заново закладывать мины взамен сдетонировавших?
Этот обстрел идёт уже больше десяти часов. Через час обстрела немцы занервничали, постреляли в ответ. Больше наобум. У нас – без потерь. Потом они прислали самолёт. Его прогнала пара истребителей, что шла на смену дежурившим над переправой. Это комфронта им приказал именно этим маршрутом следовать к переправе. Крюк, конечно, они делали, дефицитное топливо жгли, но искать нас с воздуха одиночному самолёту стало невозможно. И прилетевшая группа Штукас – пикировщиков, ничего не нашла, мы при их приближении ведение огня прекратили, замаскировались.
Моя истерика у штаба через час стала достоянием даже не бригады, а всех окружающих полков. Солдатский телеграф работает в таких случаях со скоростью ИТАР-ТАСС. Так что к маскировке народ относился очень тщательно. Не каждый обладает ловкостью Громозеки, потому никто не хотел испытать свою грудь на ударную прочность. Я решил не доверять солдатскому телеграфу и на общебригадной волне продублировал: сообщил, что у тех, кого с воздуха обстреляют, буду проводить, как раз, испытания грудных клеток. А так как мне мой предыдущий опыт с испытанием прочности грудины человека удару медвежьей лапы был сорван, то я нахожусь просто в неописуемой ярости. Так и сказал. Должны поверить.
Так вот, немецкие стервятники покружились под трассерами наших Фениксов, ничего не нашли, атаковали СЗУ, но на втором заходе были сами атакованы нашими ястребками. У нас в штабе сидел «делегат связи» от смешанной авиадивизии. Смешанная она не потому что состоит из юмористов, а потому что у неё на вооружении и истребители, и бомбардировщики. Так вот того времени, что «лапотники» искали «бродячий танк», группе авиаприкрытия хватило, чтобы взлететь и добраться до нас. С истребителями боя «лапотники» не приняли и смылись восвояси. Итог – ничья. Немцев не сбили, но и мы без потерь.
Долбёжка «храмовой горы» продолжилась.
А сейчас уже ночь. Сводный штрафбат уже перешёл на ту сторону. Его командир, майор Рудаков, сидел рядом с нами. Согласовывали план атаки. С майором Коншиным – командиром штурмового батальона. Они будут ночью атаковать позиции врага. Штрафбат с плацдарма, штурмовики – с берега. Я обеспечиваю им огневое прикрытие. Только лишь.
Комфронта категорически запретил мне участвовать. Вот гад! Это же моя специальность – ночью брать в ножи немецкие позиции! Блин, опять вслух сказал! Заговариваюсь!
Комбаты заулыбались:
– Товарищ подполковник, не переживайте, сделаем всё честь по чести. По вашей же методике учились.
– Моей методике?
– Нарочно взял, как узнал, что нас Кузьмин Виктор Иванович будет инструктировать.
И протягивает мне брошюрку.
– Да ты чё?
Подсветил себе фонариком под плащ. «Штурм позиций противника. Тактика штурмового подразделения». И авторы – капитан Кузьмин В.И. и два соавтора. Только я не писал никаких методичек.
Что это было? Кто-то меня пиарит. А зачем? Блин! Зачем? Это надо серьёзно обмозговать.
– Я заберу? На память.
– Конечно.
Комбаты ушли.
Пристали мои «орлы». Тоже в бой просятся. А вот шиш вам поперёк всего хлебала! Меня не пустили – и вы обломайтесь! Фамилия такая, прибалтийская, не слышали?
Из моих идут только малые разведовательно-диверсионные группы с рациями. Они тоже хулиганить не будут. Даже наоборот. Их задача – под шумок, тихо-тихо, просочиться в тыл противника и там искать «печеньки». Это я реализую идею по поискам артпозиций врага. Поглядим, получится ли?
