Все это совсем не похоже на мое детское восприятие деревьев – когда я прятался в ямах под корнями поваленных ветром каштанов и целыми днями просиживал в вышине среди переплетенных кедровых ветвей. Я видел их живую внутреннюю суть, а не внешнюю поверхностную живописность. В последующих главах я на примере полудюжины видов деревьев расскажу об их природной стойкости и зачастую мятежном поведении – и о культурных ожиданиях по их поводу.
3. Культ знаменитости. Фортингэльский тис
В начале семидесятых бывший военный, странник и независимый борец за сохранение живой природы Аллен Мередит начал видеть загадочные сны
[24]. Несколько человек в длинных одеяниях с капюшонами, сидевших в круг, приказывали ему искать «Древо Креста». «Они называли его иначе, – вспоминает он, – но я знал, что это тис». Наверняка в те психоделические годы многим снились друидоподобные фигуры и священные деревья, однако Мередит был человек действия. Идея тиса превратилась у него в манию, он верил, что в тисе заключены важнейшие для человечества уроки – и в конце концов ему открылось, что это и есть настоящее Древо Жизни. Мередит практически в одиночку возродил восхищенный интерес к тису, в особенности к его долголетию, начало которому было положено триста лет назад. Доводы Мередита в совокупности с данными, которые он собрал, убедили многих ученых-дендрологов, что древние тисы, растущие на церковных дворах, на тысячи лет старше, чем считалось по прежним оценкам, и что один из них, Великий тис с церковного двора в деревне Фортингэль в Шотландии, вероятно, древнейшее живое существо на Земле.
Первую половину жизни я провел в меловых краях южной Англии, поэтому тисы окружали меня с детства – это одно из их излюбленных мест. Молодые тисы, семена которых посеяли дрозды, нахально торчали из дерна тех священных низин. Деревья постарше горбились среди серых буковых стволов, словно смуглые юноши в уборах из листьев на празднике весны. Иногда тисы дорастали до взрослого состояния, но никогда не казались старыми.
Тисы, росшие на церковных дворах, всегда были другими. Их мрачную листву и темные стволы окружал ореол древности, возникало ощущение, что это остатки, отголоски какой-то забытой системы, наделенные древним смыслом, даже если деревья на вид были совсем не старые. Во дворе приходской церкви в моем родном городке Беркамстеде тоже рос тис. В свои триста лет он был сущий подросток, и учителя говорили нам, что в кургане, на котором его посадили, вероятно, погребены тела жертв эпидемии чумы. Почему так вышло, они не объясняли. Мы на спор перебегали через эту горку, вызывая духов и недовольство взрослых. Я и не знал, что в старину считалось, что тисы состоят с мертвецами в вампирских отношениях, а то не стал бы туда соваться. «Если посадить тис в месте, где много ядовитых миазмов, – писал в 1664 году ботаник Роберт Тернер, наделенный богатым воображением, – то самые ветви их вытянут и впитают, и поэтому, как полагают, в прежние времена разумные люди сажали их в церковных дворах с западной стороны, поскольку те места, где царствует тлен и разложение и где закатное солнце, а иногда и небесные явления под названием ignes fatui исторгают из могил густые маслянистые испарения, из-за чего многие пугались, полагая, будто это ходячие мертвецы»
[25]. (Интересный обратный вариант этого поверья дожил до ХХ века. Немецкий врач доктор Куковка, преподаватель в университете Грайца, утверждал, что тисы в жаркие дни сами испускают ядовитые газы, которые вызывают галлюцинации у людей, сидящих в их тени
[26]). Однако в нашем тисе не было ничего неприятного и загадочного – просто симпатичное украшение городского пейзажа. Тис рос в самом центре, поблизости от целой улочки с пабами, и был естественным местом встречи гуляк на Новый год, так что в полночь 31 декабря 1976 года, когда разыгралась настоящая буря, я смотрел, как его тонкие гибкие веточки полощутся на ветру над головами толпы на Хай-стрит, словно черные вымпелы. В общем, тис успешно прикидывался добрым другом и приятным собеседником.
Тис издревле обитает в зоне умеренного климата, семь его видов рассеяны между Азией и Центральной Америкой. Европейский вид под названием Taxus baccata рос с побережья центральной Норвегии до гор Северной Африки пару миллионов лет плюс-минус некстати случившийся ледниковый период. Археологические находки показали, что в Великобритании тисы были распространены повсеместно и между ледниковыми периодами, и после. Тисовое копье возрастом в 250 000 лет, обнаруженное в Клактоне в графстве Эссекс, – древнейший дошедший до нас деревянный артефакт. В дальнейшем из-за изменений климата ареал распространения тиса оказался ограничен. Огромные пни и стволы находили в торфе Болотного края – их затопило поднявшееся море около 6000 лет до н. э. Те, что очутились на суше, стали исчезать с появлением первых крестьян 1000 лет спустя – их вырубали, поскольку ядовитые листья тисов вредны для скота. Слог “yew” – английское название тиса – эхом отдается во многих европейских языках: “iw ” и “yw ” в валлийском, “uwe ” в голландском, “if ” во французском и немецком, – а значит, когда переселенцы двигались через континент, их общее представление об этом дереве не менялось. Однако популярная и стойкая идея, что тисы были «священны» и служили объектом поклонения в доисторических культах, не находит подкрепления. Сохранилось несколько вырезанных на камне изображений чего-то вроде хвойных веточек, которые датируются бронзовым веком, и горстка ненадежных анекдотов у римских комментаторов – и все. В описании границ на юге Англии из англосаксонских хартий тис даже не назван, а следовательно, он не служил важным географическим ориентиром
[27]. Однако это, очевидно, дерево с особым значением, либо какой-то межевой знак, либо место встреч, поскольку сотни доисторических тисов живы до сих пор и уж наверняка стоят на прежних местах. Некоторые сохранились благодаря тому, что растут в недоступных уголках, например, не поддающиеся датировке карликовые тисы, цепляющиеся за отвесные склоны ущелья Ю-Когар-Скар в Йоркшир-Дейлзе. Но большинство по загадочному стечению обстоятельств растут во дворах церквей, которые моложе их на тысячи лет, что по крайней мере косвенно намекает на их сакральную роль в прошлом. Эти долгожители, чей возраст мы еще только начинаем осознавать, – серьезный довод против традиционных представлений о том, сколько могут жить деревья. Весьма вероятно, что старейшие церковные тисы проклюнулись из земли вскоре после зарождения цивилизации в Британии, а между тем ничто не предвещает приближающейся кончины. Они сидят себе на прежнем месте, топографически увязанные с сооружениями нашего официального культа, которые гораздо их моложе, – дикое и змееподобное рядом с бесстрастным и праведным. Неизвестно, что за танец затеяли здесь биология и общественный порядок, – сами тисы упорно не желают вести себя как подобает торжественным монументам, и существование этих неповторимых деревьев на священной земле заставляет задать вопросы о том, когда же они здесь появились, а особенно – как и почему.
