— Ну, трусливый жирный купец, теперь ты признаешь себя побежденным? — заорал Оливер, распахивая дверцу повозки. — Ты можешь выйти сам — или тебя вытащит острие моей прекрасной рапиры!
Дверца со скрипом открылась, и купец вылез наружу, сопровождаемый накрашенной и надушенной дамой, облаченной в малиновое шелковое платье с очень глубоким декольте и вызывающе короткой юбкой. Женщина окинула хафлинга презрительным взглядом, но выражение ее лица резко изменилось, когда она заметила привлекательного юного Бедвира, собиравшегося присоединиться к группе.
Лютиен поймал ее похотливый взгляд и ответил презрительной ухмылкой. Он немедленно вспомнил Авонезу, и его левая рука бессознательно потянулась к эфесу окровавленного меча.
Три изящных прыжка — на сиденье, на круп лошади и на землю — привели Оливера вниз, к остальным, и он закружился вокруг двух пленников. Хафлинг свободной рукой сдернул кошель с пояса купца, а острием рапиры — ожерелье с шеи женщины.
— Ступай обыщи фургон, — велел он Лютиену. — Я не просил тебя о помощи, но милостиво соглашусь разделить добычу.
Разбойник помедлил, на мгновение задумавшись, подсчитывая улов. Сперва он записал на счет Лютиена трех циклопов, половину врагов, затем напомнил себе, что возница принадлежит ему.
— Ты расправился с двумя из шести, — признал он. — Следовательно, четыре шестых добычи — мои.
Лютиен выпрямился, пораженный.
— Ты полагаешь, тебе причитается половина? — возмутился хафлинг.
— Я не грабитель! — объявил юноша.
Все трое — Оливер, купец и дама — оглядели окружающую бойню, мертвых и раненых циклопов, валявшихся в грязи.
— Теперь ты стал им, — сказали они хором, и Лютиен вздрогнул.
— Фургон! — напомнил Оливер, нарушив наконец затянувшееся молчание. Лютиен пожал плечами и двинулся за ним, войдя в фургон. Он содержал массу отделений, заполненных съестными припасами, шалями, парфюмерией и прочими вещами, необходимыми в пути. Однако после нескольких минут поиска Лютиен обнаружил под сиденьем маленький железный сундучок. Он вытолкнул его в открытую дверь и вылез следом.
Оливер поставил купца на колени, обыскивая его одежду до нижнего белья и утомленно постанывая.
— Так много карманов, — объяснил хафлинг юноше, обшаривая огромный камзол.
— Ты можешь обыскать меня, — промурлыкала женщина, обращаясь к Лютиену, и он отступил на шаг, стукнувшись об открытую дверь фургона.
— Если ты прячешь под этим что-либо стоящее, — ответил ей хафлинг, окидывая оценивающим взглядом ее облегающий наряд, — то ты даже наполовину не являешься такой женщиной, какой прикидываешься!
Он смеялся своей собственной шутке, пока не заметил железный ящичек в руках у Лютиена. Затем глаза Оливера вспыхнули.
— Я вижу, нам пора, — сказал он, отшвырнув прочь камзол.
— Как насчет них? — спросил Лютиен.
— Мы должны их убить, — небрежно ответил Оливер. — Или они наведут на нас всю преторианскую гвардию.
Лютиен сердито нахмурился. Одно дело — схватка с вооруженными циклопами, но убийство беззащитных пленников и раненых врагов (даже если они были циклопами), побежденных на поле чести, — это совсем другое. Однако еще до того, как юноша запротестовал, хафлинг застонал и воздел руки в притворном отчаянии.
— О, но один из одноглазых удрал, — с преувеличенным ужасом воскликнул Оливер. — Так что мы не сможем устранить всех свидетелей. Может статься, милосердие сослужит нам неплохую службу.
Он оглянулся вокруг на стонущих циклопов. Возница лежал позади повозки, другой циклоп, втоптанный в землю скакуном Оливера, теперь приподнялся на одном локте, наблюдая за происходящим. Тот, которому Лютиен пропорол живот, все еще стоял на коленях, прижимая руку к брюху, а циклоп, которого отправил в полет пони Оливера, уже, хотя и нетвердо, поднялся на ноги, однако не делал попыток приблизиться к грабителям. Не считая того, которого Оливер обратил в бегство, поразив в зад, оставался только мертвый арбалетчик на крыше фургона.
— Между тем, — добавил хафлинг с ухмылкой, — ты единственный, кто действительно убил кого-то.
— Возьмите меня с собой! — неожиданно возопила дама, бросаясь к Лютиену. Она обрушилась на него, и юноша уронил сундучок — прямо себе на ноги. Вдохновляемый болью, одуряющим запахом духов женщины и вернувшимися воспоминаниями об Авонезе, Лютиен взревел и отшвырнул ее назад, а затем, прежде чем сообразил, что он делает, юноша ударил ее кулаком прямо в лицо, заставив тяжело рухнуть на землю.
— Мы должны поработать над твоими манерами, — заметил Оливер, покачав головой. — И над твоими представлениями о рыцарстве, — попенял он купцу, который даже слабо не попытался заступиться за свою спутницу.
— Но это, как и сундучок с сокровищами, может подождать, — пояснил хафлинг. — В дорогу, мой друг!
Лютиен пожал плечами, не имея представления, что делать, не отдавая отчета даже в том, что он уже успел натворить.
— Тредбар! — выкрикнул Оливер, и Лютиен понял, что так, вероятно, именовался скакун хафлинга. Сообразительный пони Оливера рысцой обежал упряжку и опустился на колени, чтобы хафлинг мог с удобствами взобраться в седло.
— Пристрой сундучок на лошадь, — командовал Оливер. — Я пойду поищу свой кинжал. А ты, — обратился он к дрожащему купцу, приподняв ему голову острием рапиры, — считай, как если бы ты считал свои монеты. И не останавливайся, пока ты не сосчитаешь их как минимум тысячу раз!
Лютиен привел Ривердансера и пристроил сундучок перед седлом. Затем он отошел и помог женщине подняться на ноги. Юноша хотел принести искренние извинения — это, в конце концов, была не Авонеза (а они с хафлингом только что ограбили ее), но женщина немедленно снова обвилась вокруг него, покусывая за мочку уха. Приложив немалые усилия (и чуть не оставшись без уха), Лютиен умудрился отодвинуть ее на длину руки.
— Такой сильный, — промурлыкала стареющая прелестница.
— Твоя дама? — осведомился Оливер, проезжая мимо коленопреклоненного купца.
— Моя жена, — кисло отозвался тот.
— Кажется, перед нами весьма покладистый супруг, — сказал Оливер. — Но все же теперь у нас есть деньги.
Лютиен так резко оттолкнулся и вскочил в седло, что чуть не перелетел на другую сторону. Он послал Ривердансера в галоп, с некоторым испугом оглядываясь на женщину, которая делала отчаянные попытки догнать пригожего грабителя.
Оливер с иронией взглянул на юношу, затем развернул Тредбара к купцу и его жене.
— Теперь вы можете рассказывать всем своим жирным приятелям купцам, что вас ограбил сам Оливер де Берроуз, — сказал он, словно это могло утешить пострадавших.
Пони взвился на дыбы, и Оливер, взмахнув шляпой, умчался прочь.
7. ПЕРЕПРАВА ДАЙМОНДГЕЙТ
— Я — Оливер де Берроуз, — произнес хафлинг, переводя пони на неспешную рысь, после того как оба всадника оставили позади не менее двух миль. — Грабитель с большой дороги, — добавил он, грациозно взмахивая шляпой.
