— Возможно, — прозвучал у него за спиной мелодичный голос эльфа.
Оливер опять вздохнул и осторожно взглянул через плечо. Там стоял один из товарищей женщины, с мрачным лицом и мечом в руках, уперев его острие в спину хафлинга. Немного сбоку, чуть дальше в проулке, стояла другая женщина с луком, стрела которого метила в голову Оливера.
— Я мог ошибиться, — признал хафлинг. Он медленно сунул свою рапиру в ножны, затем еще медленнее, позволяя эльфу видеть каждое его движение, полез в отделение перевязи, достал шляпу, отряхнул ее и насадил на голову.
Зеленые глаза женщины уловили ошеломленное выражение лица Лютиена.
— Кто ты такой, чтобы преследовать меня? — требовательно спросила она. Ее подбородок отвердел, лицо выглядело суровым.
— Оливер, — взмолился о помощи Лютиен, не зная, что сказать.
— Он упрямый дурень, — охотно вставил хафлинг.
Лютиен с кислым видом глядел на друга.
Женщина слегка надавила мечом, заставив юношу сглотнуть.
— Меня зовут Лютиен, — признался он.
— Объясни, что тебе надо, — потребовала она сквозь стиснутые зубы.
— Я увидел тебя на рынке, — запинаясь, произнес молодой человек. — Я…
— Он пришел за тобой, — вмешался Оливер. — Я старался отговорить его. Я очень старался!
Женщины снова посмотрела на Лютиена, и ее лицо смягчилось. Меч уже не так крепко упирался в горло юноши.
— Ты пришел за мной?
— Я видел, как он ударил тебя, — попытался объяснить Лютиен. — Я имею в виду… Я не мог… Почему ты позволила ему сделать это?
— Я рабыня, — саркастически ответила женщина. — Полуэльфийка. Хуже, чем человек. — Несмотря на браваду, в ее голосе явно прозвучал несомненный оттенок гнева и горечи.
— Мы стоим на улице, — напомнил им эльф-мужчина и сделал жест Оливеру, показывая, что надо вернуться в проулок. К облегчению хафлинга, эльф убрал свой меч, а женщина опустила лук.
Девушка поманила Лютиена за собой и тут же с любопытством уставилась на туманный силуэт, оставшийся после него на стене. Затем она последовала за юношей в переулок, а на губах ее играла довольная улыбка.
— Вы тут все полуэльфы, — заметил Оливер, когда ему удалось получше рассмотреть странную троицу.
— Я настоящая волшебнорожденная, — ответила женщина с луком. Она оглянулась на мужчину-эльфа, между ними явно существовали весьма теплые отношения. — Но я не отказываюсь от своих полуэльфийских собратьев.
— Каттеры, — заметил Оливер как нечто само собой разумеющееся, и все трое вскинули на него удивленные взгляды.
— Дерзкая воровская шайка, — спокойно объяснил Оливер Лютиену, который явно не имел ни малейшего представления, о чем идет речь. — А молва говорит, что все они — чистокровные эльфы.
— Значит, ты слышал о нас, хафлинг? — спросила женщина, стоявшая рядом с Лютиеном.
— А кто в Монфоре не слышал? — откликнулся Оливер, и это, казалось, обрадовало всю троицу.
— Мы не все эльфы, — заметила полукровка, оглядываясь через плечо на Лютиена. Подобный взгляд мог действительно растопить любое сердце.
— Сиоба! — строго произнес мужчина.
— А ты не знаешь, кого это мы поймали? — небрежно поинтересовалась женщина, все еще глядя на Лютиена.
— Я — Оливер де Берроуз, — вмешался хафлинг, считая, что его имя известно каждому. Однако, к разочарованию Оливера, никто из них, похоже, даже не обратил внимания на его слова.
— За тобой осталась любопытная тень, — заметила Сиоба Лютиену, — вон там, на улице. Алая Тень.
Лютиен оглянулся, затем повернулся к Сиобе и виновато пожал плечами.
— Алая Тень, — повторил полуэльф-мужчина, на которого это прозвище явно произвело впечатление. Он совсем убрал меч и рассмеялся почти в голос.
— И Оливер де Берроуз! — настаивал хафлинг.
— Конечно, — примирительно кивнул мужчина, не отводя глаз от Лютиена..
— Нам известны ваши дела, — заметила Сноба с лукавой улыбкой. Сердце Лютиена готово было выпрыгнуть из груди. — Не только нам, — продолжала девушка, оглядываясь на своих друзей в поисках подтверждения, — но и всему Монфору. К удовольствию многих, вы изрядно переполошили купцов.
Лютиен был уверен, что цвет его лица теперь не сильно отличался от накидки.
— Это с помощью Оливера, — запинаясь, произнес он.
— Да что ты говоришь, — пробормотал обиженный хафлинг.
— Я думала, ты гораздо старше, — продолжала Сиоба. — Или, может быть, эльф — они ведь живут дольше.
Лютиен с любопытством взглянул на нее. Он вспомнил слова Бринд Амора о том, что накидка принадлежала знаменитому вору, — получалось, Сиоба слышала о ее прежнем владельце. Лютиен улыбнулся, представив себе, какой переполох вызывала первая Алая Тень в Монфоре.
— Скоро утро, — заметила эльфийская женщина, стоявшая подальше в проулке. — Нам надо идти, а ты, — обратилась она к Сиобе, — должна вернуться в дом своего хозяина.
Девушка кивнула.
— Среди нас не только эльфы, — небрежно бросила она Лютиену.
— Это приглашение? — осведомился Оливер.
Сиоба оглянулась на своих друзей, и они дружно кивнули в ответ.
— Считай, что так, — отозвалась Сиоба, глядя прямо на юношу, заронив в его душу слабую надежду, что эти слова значили нечто большее, чем приглашение присоединиться к воровской шайке.
— Приглашение тебе и уважаемому Оливеру де Берроузу, — добавила она, и по ее тону было понятно, что об Оливере она вспомнила в последнюю минуту.
Лютиен оглянулся через плечо на друга — хафлинг слегка покачал головой.
— Обдумайте это, — сказала Сиоба Лютиену. — Дружеские связи имеют немало преимуществ. — Она в последний раз сверкнула улыбкой, от которой могло растаять даже каменное сердце, как бы подтверждая тот факт, что она имела в виду нечто гораздо большее, чем воровское соглашение. Затем, кивнув своим уходящим друзьям, девушка перешла через улицу и направилась к своей импровизированной веревке.
Лютиен неотрывно смотрел на ее грациозные движения, а Оливер покачал головой и вздохнул.
19. В СВЯЩЕННЫХ ПОКОЯХ
Старательно изображая интерес, Герцог Моркней сидел в деревянном кресле, наклонившись вперед, его костлявые локти выпирали из-под свободного пурпурного одеяния, ладони лежали на огромном письменном столе. По другую сторону стола несколько разжиревших купцов пытались перекричать друг друга. Единственные слова, которые удавалось разобрать в этом шуме, были «кража» и «Алая Тень».
Герцог Моркней уже слышал то же самое от тех же самых людей по нескольку раз в неделю, и это ему начинало надоедать.
