В случае тираннозавров рожки и шишки над глазами многих видов (а также более сложные гребни у базальных тираннозавроидов) в некоторой степени поддерживают эту идею. Но значительно более интересную информацию можно извлечь из повреждений на черепах ряда тираннозавров. Как отмечалось выше, следы укусов на костях динозавров довольно редки, хотя, судя по всему, достаточно распространены там, где обитали крупные тираннозавры. Однако манера поедания трупов предполагает, что черепа обычно не ели (или по крайней мере доходили до них в последнюю очередь), поскольку в них много костей и небольшое количество плоти, и это вдвойне верно в отношении передней части головы. Тогда почему у ряда тираннозавров (и, кстати, у одного как минимум крупного теропода – среднеюрского синраптора) имеются следы не просто укусов, а заживших укусов на конце морды и на передней части зубной кости?
Обычная интерпретация подобных отметин предполагает, что они остались в результате битв между тираннозаврами одного и того же вида
{78}. Двое животных, готовящихся к драке, попытаются укусить друг друга, и голова здесь является вполне очевидной мишенью, возможно, также местом минимального ущерба. Это может казаться странным выбором, но при крепости черепа тираннозавров, а также толстых носовых костях, рожках над глазами и других кератиновых наростах кусать за голову могло быть относительно безопасно, в то время как укус в шею или туловище легко мог стать смертельным. Такие отпечатки там, где они есть, не выглядят как следы кормления (признаки заживления у некоторых особей также опровергают эту идею), и мало какие хищники могли бы существовать за счет частых нападений на столь же крупного и вооруженного противника, как они сами, т. е. подобные сценарии не могут объяснить, почему такие отметины встречаются столь часто.
Следовательно, возникает убедительное предположение, что тираннозавры дрались друг с другом, но это, вероятно, было только одним из аспектов их социальных взаимодействий. Животные дерутся часто, иногда даже до смерти, но обычно не вступают в драку, если считают, что могут проиграть. У большинства видов приняты различные ритуалы наращивания агрессии, использующиеся, чтобы показать готовность сражаться, а заодно оценить противника. Мы все знаем, как собаки ощетиниваются и скалят зубы, рыча, также и у многих других животных есть подобные шаблоны действий: антилопы, например, ходят бок о бок, чтобы прикинуть размеры противника, а некоторые из них делают легкие выпады в его сторону. Вы хотите победить, но дело не стоит драки, если велик шанс проиграть. В случае тираннозавров имеющиеся данные действительно предполагают, что, хотя такие взаимодействия могли приводить к кровопролитию или даже смерти, они могли сопровождаться скорее большим количеством легких укусов, чем серьезных ран. Хотя подтвердить такое поведение на основании скудных данных трудно, материальные свидетельства драк, несомненно, встречаются регулярно, что порождает вполне правдоподобную интерпретацию.
Укусы в краниолицевую область и социосексуальные гребни, возможно, использовались в качестве сигналов другим членам вида и могли, таким образом, расцениваться как социальные, однако они не обязательно указывают на социальность. Животные, которые сходились только для размножения или были соперниками в борьбе за территорию или добычу, все равно имели бы пользу от таких элементов внешности и способности привлечь к себе внимание, но они получали бы от этого больше выгоды при наличии социальной иерархии, что приводит нас к альбертозавру. Как уже говорилось, крупные хищники в целом редки, и события массовой гибели, которые убивали бы целую группу животных, тоже довольно необычны, поэтому даже если крупные тероподы часто или постоянно жили в группах, найти материальные подтверждения этому может оказаться сложно. Тем не менее один карьер в Канаде демонстрирует убедительные данные в пользу именно такого положения дел.
Салатом друзей не завоюешь
В 1997 г. после долгих разведочных работ старый карьер, впервые открытый в 1910 г. американским палеонтологом Барнумом Брауном, заинтересовал специалистов Королевского Тиррелловского палеонтологического музея в Альберте. Там предположительно залегало множество экземпляров тираннозавров, поэтому в его повторное открытие и новые раскопки были вложены значительные средства. Были обнаружены огромные количества останков, и хотя большая часть животных оказалась в разрозненном состоянии, материала набралось достаточно, чтобы определить: там находится более 20 особей размером от средних детенышей до взрослых
{79}. Это, судя по всему, отражает исходное скопление животных, представлявшее собой реальную группу, а не результат некоего другого события, которое могло собрать вместе несоразмерное количество плотоядных животных.
Хищники могут оказаться в одном месте, если попадают в «ловушки для хищников»: например, какое-то животное завязло в глубокой грязи и привлекло хищника, которому показалось легкой добычей, но он сам точно так же застрял и привлек другое животное и т. д. Аналогично гниющий труп, зараженный какой-нибудь убийственной бактерией вполне может привлечь хищника и стремительно его убить (люди могут очень быстро умереть от пищевого отравления, то же самое случается и с дикими животными); опять же, постоянно увеличивающееся количество трупов при таком сценарии может быть связано с падальщиками, которых тянет к мертвым животным. Однако обычно в обоих случаях все-таки находится одинокое травоядное (оно обычно запускает цепочку) и привлеченные им хищники разных видов. Но скопище альбертозавров, по-видимому, изначально было группой, хотя не следует неосторожно считать такое поведение характерным для данного рода, не говоря уже обо всех тираннозаврах.
Таким образом, по крайней мере один тираннозавр мог проводить некоторое время в группе и даже использовал социальные взаимодействия и внутривидовые драки в качестве сигнала доминирования. Если предположить, что такое было обычно для альбертозавра, то как это могло влиять на его поведение? Если несколько крупных хищников образуют группу, это увеличит количество требуемой пищи, но также возможность ее добыть. Стаи животных способны охотиться на виды или отдельных особей, значительно выходящих за пределы их обычного размерного диапазона жертв, т. е. данной группе это могло позволять справляться со взрослыми гадрозаврами и цератопсами.
Крокодилы не демонстрируют каких-либо форм внутривидовой кооперации, однако их скопления образуют своего рода группы, которые к взаимной пользе охотятся вместе. Когда рыба путешествует стаями, кайманы выстраиваются в ряд поперек реки. Если бы каждый просто патрулировал участок реки, рыбе оказалось бы довольно просто их избежать, но, если они рассредоточились на всю ширину русла, рыбе некуда деваться, и практически все охотники гарантированно что-нибудь поймают. Здесь перед нами ситуация, где нет реальной кооперации (сравните это поведение с тем, как охотятся львы, устраивающие настоящие засады, когда одни направляют жертву на других, или гиены, по очереди донимающие преследуемое животное), но при такой системе всем становится лучше, чем если бы они охотились в одиночку. Однако Фил Карри, эксперт по тираннозаврам, изучавший останки альбертозавра, предложил намного более радикальную концепцию: это была не просто структурированная группа, охотившаяся вместе, ключевой особенностью в ней было объединение взрослых и молодняка.
