Современные развитые экономические системы европейских стран и США с культурной точки зрения определяются как Gesellschaft. Локальный масштаб взаимодействий, обеспечивавший тесные экономические и социальные связи внутри общины, где личные интересы были ограничены, сегодня уступил место вездесущности коммерческих предприятий, которые управляются и контролируются дистанционно глобальными корпорациями. Такая перемена в экономической организации общества, которой сопутствовали кардинальные изменения источников энергии, транспортных систем и информационных потоков, была бы невозможна без эксплуатации ископаемого топлива. Изобилие, которым мы наслаждаемся сегодня, построено на человеческой изобретательности и угольных пластах прошлого, о котором нам скромно напоминают механизмы, подобные паровой машине мельницы в деревне Ком.
Вместе с тем мотивы, определяющие человеческое поведение, со времен Просвещения изменились мало. Похоже, что Бернард де Мандевиль в конечном итоге оказался прав. Под воздействием быстрых изменений культурной ситуации, происходящих в современном потребительском обществе, баланс в модели саморегулирующегося рынка Смита, которую я представил в виде аптекарских весов, нарушается и стрелка весов очень сильно смещается влево. Разум, как замечал Юм, остается слугой страстей. Среди мотивов рыночной деятельности доминирует инстинкт – личный интерес, очень часто доходящий до степени жадности. Неправильно интерпретируя наследие Адама Смита, мы разделили его философию надвое, и она потеряла свою целостность. Мы сосредотачиваемся на «Богатстве народов», игнорируя предупреждения, данные автором в «Теории нравственных чувств», а классическая экономика придерживается модели, согласно которой во всех экономических кризисах стоит винить вмешательство в функционирование рынка.
К такому разделению привела убежденность в том, что в любой экономической деятельности человек ведет себя разумно и рационально. Но это противоречит здравому смыслу и научным данным. По определению Тони Ригли
{99}, выдающегося кембриджского специалиста в сфере экономической истории, рациональность подразумевает поведение, «которое дает максимальную экономическую выгоду… при выборе между различными возможными вариантами действий». Аналогично защита личных интересов – это такое поведение, которое позволяет отдельному человеку или семье завладеть определенными экономическими преимуществами. В обоих случаях нормой считается рефлексивное сознательное намерение и рациональный выбор, несмотря на убедительные доказательства того, что мы далеко не всегда ведем себя разумно и последовательно. В то же время рефлекторное, подсознательное принятие решений и социальные институты, формирующие наше интуитивное поведение, остаются вне пределов рассмотрения.
Время от времени, совершая какую-либо сделку, касающуюся чего-то особенно важного для нас, мы действительно можем сознательно размышлять о мотивах продавца и о способах достижения желанной цели. Но чаще мы принимаем решения рефлекторно и интуитивно, под воздействием настройки на поведение окружающих и закрепленных в памяти шаблонов, сформировавшихся за долгие годы рыночного опыта. Здесь мы видим силу мыслительных привычек – в отношении определенных брендов, определенных продавцов или как следствие ностальгии по детским впечатлениям. Таким образом в потребительском обществе способная к рефлексии личность становится марионеткой рефлекторного выбора.
* * *
Книга Адама Смита «Исследование о природе и причинах богатства народов» вышла в 1776 г., в год провозглашения независимости Соединенных Штатов Америки. Смит симпатизировал стремлению колонистов к экономической свободе, и многие члены Лунного общества также выступали защитниками Американской республики. Действительно, создание США многие воспринимали как практическое воплощение идей Просвещения, великий эксперимент демократии, которая должна была строиться на личной свободе, инициативе и усердном труде, а не на авторитарной власти или религии. Гэри Уиллс
{100}, известный американский историк, в своей книге «Изобретая Америку» (Inventing America) высказал мысль о том, что текст Декларации независимости отражает характерный для просвещенных людей XVIII в. интерес к ньютоновской науке и моральной философии. В этом документе Томас Джефферсон, прекрасно знакомый с работами Локка, Юма, Хатчесона, Смита и других мыслителей своего времени, красноречиво высказывается о том, кем были или хотели быть лидеры американских колонистов.
Декларация независимости – это одновременно и политический, и нравственный документ. Стремление к жизни, свободе и счастью – «самоочевидные истины», о которых постоянно говорит Джефферсон, выковывались личным и коллективным опытом человечества. Философский идеал Просвещения требовал от людей, живущих в обществе, ответственности и внутренней силы, то есть, в терминологии Смита, проявления нравственных чувств. Свобода подразумевала, что в стремлении к счастью человек заботится о собственном благополучии и добродетелях и развивает на рабочем месте свои способности. Идея счастья сама по себе была динамичной и отражала совершенный баланс между желаниями и разумом, то есть между личными достижениями и вкладом в жизнь общества. В этой схеме идея счастья не является фиксированным состоянием рассудка, а оказывается подобной идее цены
{101}, устанавливаемой путем рыночных операций, – это меняющийся индекс субъективной значимости, измеряемый исходя из социального обмена.
Отсюда, с точки зрения просвещенного рассудка, следует, что, если желаемая выгода выходит за рамки привычных возможностей, разумным подходом будет либо обуздать собственные желания, либо увеличить продуктивные усилия – а лучше и то и другое. При ином отношении настройка нарушается и человека ждет страдание. Сегодня мы как будто забыли этот урок. Но в колониальной Америке жизнь была непростой, требовавшей как физической выносливости, так и остроты ума, и для немногочисленных основателей нового общества подобная философская основа вполне соответствовала этим условиям. Действительно, такие общественные чувства мы можем найти в автобиографии Бенджамина Франклина – в тринадцати добродетелях, которым, по его мнению, нужно следовать для развития характера; вероятно, именно они заложили основы модели самосовершенствования, до сих пор столь привлекательной для переселенческого мышления американцев.
Однако сегодня стало очевидно, что результаты великого американского эксперимента не вполне соответствуют тому, что планировалось. И в этом нужно винить не столько эрудицию Томаса Джефферсона и других отцов-основателей, сколько человеческую природу. Человек, для которого фундаментальным мотивом является личный интерес, при столкновении с изобилием привыкает к нему и оказывается склонен к жадности и коррупции. Это тоже «самоочевидные истины», хотя и менее приятные, чем те, о которых писал Джефферсон. Их ясно осознавал Адам Смит – отсюда его отрицание идей Мандевиля, упор на развитие моральных качеств и оптимистическое стремление оправдать рациональное рыночное мышление. Смит понимал, что его видение сбалансированной, саморегулирующейся общественной системы, основанной на рыночном обмене, производно от интуитивного социального понимания, но он ошибочно предположил, что эта взаимосвязь будет сохраняться вне зависимости от изменения обстоятельств. Человек XVIII в. с его чрезмерным оптимизмом, Смит считал человеческий разум королем рынка, и экономисты классической школы верят в это до сих пор. Смит (точно так же как члены Лунного общества и отцы-основатели Америки) не мог предвидеть огромных экономических и социальных перемен, которые произошли в течение какой-нибудь сотни лет благодаря тому, что люди открыли и научились использовать ископаемое топливо.