Нельсон победил, не произведя ни одного выстрела, и пока не знал о своей победе. Это был лишь локальный успех, но главная опасность пока не ликвидирована. Когда Нельсон достиг Антигуа, хорошо знакомых ему мест, стало известно, что Вильнёв уплыл. Английский адмирал думал, что отстает от противника на четыре дня, но все еще не знал, куда направился Вильнёв — на Ямайку или в Европу? Неутомимый моряк немного успокоился, когда услышал от одного молодого капитана, что тридцать два корабля Вильнёва уплыли в северо-восточном направлении.
12 июня Нельсон написал своему старому другу герцогу Кларенскому, будущему королю Уильяму IV, о том, что плывет назад. Он признался герцогу, что испытывает страдания оттого, что не смог поймать Вильнёва. Его сердце «почти разбито». Он был болен и истощен.
В таком же состоянии были его моряки, которые очень долго не сходили на берег. Никто на флоте не спал более двух часов кряду.
13 июня Нельсон взял курс на Гибралтар. Он послал вперед самый быстрый корабль Curieux, чтобы предупредить лорда Бархэма о возвращении Вильнёва.
Curieux опередил французский флот и прибыл в Плимут 7 июля. Бархэм реагировал очень быстро и приказал десяти кораблям Флота Пролива и пяти кораблям блокадной эскадры Рошфора встать на пути Вильнёва. Операцию должен был провести сэр Роберт Колдер.
22 июля 60-летний адмирал Колдер, чья эскадра находилась вблизи мыса Финистерре, расположенного к юго-западу от испанского порта Феррол, наблюдал в густом тумане, как прибывали двадцать линейных кораблей и семь фрегатов Вильнёва, на бортах которых находились измотанные дальним плаванием моряки. К полудню туман рассеялся, и Колдер оценил размер вражеского флага. Он колебался. У него было меньше кораблей, чем у Вильнёва, но они были лучше оснащены. Прошло пять часов, и туман вновь сгустился.
Оба флота сформировали боевые линии. Вильнёв так построил свои суда, что ближе к врагу оказался не его «Буцентавр», а флагманский корабль Гравины. Испанский адмирал приказал открыть огонь, и в четверть шестого пополудни прозвучали первые залпы. Испанцы были в авангарде, сражались храбро и стреляли больше, чем французы.
После нескольких часов боя Колдер добился лишь незначительного результата — два испанских корабля капитулировали. Англичане потеряли 40 человек убитыми и 160 ранеными, объединенный флот — 149 человек убитыми и около 300 ранеными. На бортах двух захваченных британцами судов находись примерно 1000 человек.
Наступило утро следующего дня, и два флота вновь были разделены туманом. Никто из двух осторожных командиров более не решался атаковать. Колдер первым покинул место баталии и присоединился к Корнуоллису. Вильнёв увел свой флот в Феррол.
Обе стороны были недовольны — Вильнёв не решил ни одной из задач Наполеона, а Колдер не использовал шанс уничтожить флот неприятеля. Нельсон бы действовал иначе!
Следом вернулся великий флотоводец. Он оставил свои корабли и отправился в Англию на «Виктори», получив отпуск впервые за более чем два года. В соответствии с общим порядком он прошел карантин в порту прибытия.
Его нервы были расстроены, и он считал себя неудачником. Великая погоня не удалась, он напрасно преодолел семь тысяч миль водного пространства.
Летом 1805 года 46-летний Уильям Питт, уже серьезно больной, проводит совещание своего правительства, члены которого чувствуют себя неуверенно. Что если французы все же смогут пересечь пролив? Лучшая и самая многочисленная армия Европы взламывает первую линию британских укреплений и движется на Лондон. Возможно, что и вторая линия рухнет, как и первая, и придется сдать столицу. И тогда Франция станет хозяйкой Европы «от Атлантики до Рейна, от Нидерландов до Неаполя, величайшей империей в истории континента со времен Древнего Рима...»
Наполеон испробовал все возможные варианты достижения успеха. Позднее он объяснил свои намерения следующим образом:
«Мой план состоял в том, чтобы сконцентрировать 40 или 50 боевых кораблей на Мартинике, направив их сообща из Тулона, Кадиса, Феррола и Бреста; затем они должны были неожиданно вернуться в Булонь и удерживать контроль над проливом в течение пятнадцати дней; имея наготове 150 000 солдат и 10 000 лошадей, высадиться в Англии, захватить Лондон и Темзу. Этот план почти удался. Если бы адмирал Вильнёв, вместо того чтобы отправиться в Феррол, просто соединился с испанской эскадрой и поплыл бы в Брест, чтобы присоединиться к адмиралу Гантому, то моя армия была бы полностью сформирована, и Англии пришел бы конец.
Чтобы выполнить этот план, необходимо было собрать в Булони 150 000 солдат, иметь флотилию из 4000 плавательных средств и огромные запасы; иметь все это на бортах кораблей, да еще сделать так, чтобы враг не догадался о моих намерениях, — это казалось невозможным.
Я должен был добиться успеха, только делая прямо противоположное тому, что казалось очевидным. Если 50 линейных кораблей были готовы прикрыть переброску армии в Англию, то все, в чем мы нуждались в Булони, — это транспорты; демонстрация огромного количества канонерских лодок и плавающих батарей различных видов была абсолютно бесполезной... Они думали, что я собирался преодолевать пролив средствами флотилии, и никогда не понимали моего реального плана. Когда мой флот не смог выполнить нужного маневра, они поняли опасность, которой подвергались, и страх обуял лондонский кабинет, и каждый мыслящий человек признал то, что Англия никогда не была так близка к катастрофе».
Этим заявлением Наполеон расписался в том, что огромные ресурсы нации были потрачены впустую. После двух лет крайнею напряжения всех сил выяснилось, что он не собирался «преодолевать пролив средствами флотилии». Что же получается, не нужны были никакие трехмачтовые плашкоуты и парусные шлюпы, и напрасно конструкторы не спали по ночам, в спешке реализуя утопичный проект? И зря он оказывал колоссальное давление на местные власти и граждан, требуя пожертвований на строительство флотилии и энтузиазма работников мастерских, которым он часто не в состоянии был заплатить за их труд?
Если Наполеон думал нагнать страху на лондонский кабинет, то цели он добился. Но все же он хотел победить Англию, а не устраивать ложные тревоги.
Император снова обрушил свой гаев на Вильнёва, когда тот укрылся в Ферроле:
«Я думаю, что Вильнёв недостоин командовать даже фрегатом. У него нет решительности и смелости. Два испанских корабля столкнулись, несколько человек на его кораблях были больны, добавьте к этому два дня неблагоприятных ветров, вражеский корабль, ведущий разведку, сообщение о том, что Нельсон соединился с Колдером, — и его планы поменялись; но если взять эти факты поодиночке, то они не стоят ничего. У него нет ни опыта войны, ни инстинкта, необходимого для этого».
В памяти Наполеона был опыт абукирской катастрофы, и он знал о поведении Вильнёва в тот день. Военачальник, отягощенный грузом такого поражения, редко бывает способен впоследствии одерживать блестящие победы. А Наполеону нужны были именно такие победы — яркие успехи, достойные его самого. Вечно всем недовольный, кроме самых выдающихся подвигов и крайнего самопожертвования, он ждал от своих подчиненных стремления повторить и превзойти лучшие достижения. Было ясно, что Вильнёв не готов побить Нельсона и не имеет соответствующих амбиций, однако Наполеон вновь доверил ему большое дело. Император мог сместить Вильнёва, когда тот вернулся в Тулон из-за непогоды, поставив под угрозу саму возможность выполнения плана главнокомандующего. Он не сделал этого и теперь должен был винить более себя, чем Вильнёва.
