В таких погодных условиях передавать приказы по эскадре другими средствами, кроме радио (световой семафор, флаги), было просто невозможно, учитывая количество (33 у Нагумо) кораблей и их разнотипность. Кроме того, без использования радиосвязи 1-й воздушный флот просто не нашел бы танкеры дозаправки. Сведения о нарушении радиомолчания подводными лодками завесы содержатся в воспоминаниях М. Хасимото: «В соответствии с указаниями, мы заняли позицию в восьми милях от Пёрл-Харбора. Полученные донесения показывали, что и другие подводные лодки прибыли на позиции»
[807]. Если читать внимательно, то из процитированного параграфа следует, что из Токио сообщили: все субмарины на местах. Но в Токио такую информацию могли получить только в том случае, если каждая прибывшая к Гавайям субмарина докладывала об этом, нарушая радиомолчание.
Американские станции радиослежения перехватывали японские переговоры и, соответственно, пеленговали корабли. В случае даже если тексты донесений не переводились, наличие кораблей в водах севернее Гавайских островов или рядом с ними должно было насторожить американских военных. Даже без переводов сообщений американцы вполне могли установить, какие корабли передавали сообщения, т.к. у каждого радиопередатчика существуют индивидуальные особенности, которые различимы для любого более или менее опытного оператора, слушающего эфир. Индивидуальный «почерк» имеет и каждый радист, а поскольку даже на крупных кораблях радистов немного, то их почерки были известны американским операторам. Именно на пеленгации и вышеотмеченных особенностях передатчиков и радистов основывается принцип анализа перемещений флота, использовавшийся американцами для слежения за ВМС Японии на протяжении 1930-х г.
[808]
Но почему столь важные данные не легли на стол Киммелю, Старку или Рузвельту? Документов, могущих пролить свет на этот вопрос, до сих пор не обнаружено. Либо их не существует в природе, либо они до сих пор хранятся под грифом секретно. По версии самого автора сенсационной находки Р. Стайннетта, в Вашингтоне о движении японского ударного флота знали. Рузвельт, по этой версии, и не собирался предупреждать Киммеля, японцы должны были ударить и открыть для американского президента «черный ход» для вступления в войну. Президент намеренно жертвовал кораблями флота — цель оправдывает средства. На наш взгляд, эта концепция все-таки чересчур надуманна, и до тех пор, пока не будут найдены документы, однозначно подтверждающие подобный заговор, безосновательна.
Более обоснованным нам кажется другое объяснение. Несмотря на то что американские криптоаналитики «читали» японский военно-морской код, на это уходило слишком много времени. Процесс был слишком трудоемким. Пока перехваченные каблограммы доходили до Вашингтона (как работала система связи американского флота, мы уже знаем), пока до них доходила очередь, информация успевала устареть. Недаром депеши от 18 ноября 1941 г. были переведены только в 1946 г. Просто после нападения на Пёрл-Харбор все перехваты, сделанные до 7 декабря, обрабатывать стало бессмысленно. Кроме того, с 4 декабря Императорский флот перешел на 8 версию «ДжН-25», тратить силы на дешифровку старых перехватов было уже нерационально. Необходимо было взломать новый шифр.
Что касается станции «Каст» на Коррехидоре, то скорее всего ее штатов просто не хватало для расшифровки всего материала, концентрировались в основном на «фиолетовом коде». Вот и получилось, что сверхважные послания дожидались своей очереди, а после атаки на Перл в одночасье устарели и пролежали до 1946 г.
Что касается анализа перемещений японского флота, то этот вопрос значительно сложнее. Индивидуальные особенности передатчиков изменить невозможно, и опытный радист может опознать корабль только по этому признаку. Но какой именно оператор сидел у приемника в момент передачи — неизвестно. В основном корабли отличали по более легким признакам: позывному (его переводить нет надобности) и почерку радиста. И здесь скорее всего японцам удалось обмануть американских разведчиков. Дважды, 1 ноября и 1 декабря, менялись позывные кораблей японского флота. Установить новые по почерку радистов и особенностям передатчиков — дело не сложное, но требующее определенного времени. Но именно с почерком были основные сложности. Штатные радисты кораблей 1-го воздушного флота остались в Японии. Вообще, меры по обеспечению секретности Гавайской операции, предпринятые японским флотом, поражают.
Беспрецедентные меры по сокрытию информации были предприняты в Японии, пока флот готовился к удару. Члены экипажей кораблей, входивших в ударную группу, были проинформированы о том, что они убывают на учения. Для того чтобы скрыть отсутствие значительной части моряков в портах, в военно-морскую форму переодели солдат регулярной армии, расквартировав их в Токио и Йокагаме. Имитация присутствия флота была полной. Самолеты, приписанные к авианосцам, на своих тренировочных базах были заменены другими, чтобы сохранить видимость нормального режима тренировок. Чтобы еще более запутать американцев, постоянные радисты авианосцев были оставлены в японских портах, чтобы симулировать радиообмен авианосцев. И они настукивали точки-тире, сбивая своим почерком американских аналитиков.
К вышеописанным трудностям добавился американский организационный бардак. Известно, что ряд перехватов был сделан станцией «Эйч», находившейся на о. Оаху. Но анализом перемещений японского флота занималась станция «Хайпо», также расположенная на острове. Именно командир «Хайпо» Рошфор докладывал Киммелю последнюю разведывательную информацию. Но СРП «Эйч» свою информацию Рошфору не передавала, а отправляла их напрямую станции «ЮС» в военно-морское министерство. Последняя, и без того перегруженная дешифровальной работой, анализом перемещений не занималась. Бесценная информация уходила, как вода в песок.
По всей видимости, американцы просто проспали 1-й воздушный флот Нагумо. Не хватило сил, средств, опыта и, самое главное, персонала для расшифровки. Огромный барьер в виде неэффективной системы организации «великолепного механизма» также оказался непреодолим.
И если бы предупреждения о грядущей войне заключались только в разведданных, фактически изолированного от них Киммеля и находившегося в такой же ситуации Шорта можно было бы оправдать. Но нет, подобных свидетельств о начале войны было множество. 3 декабря Шорт получил сообщение от английской разведки: «…Япония собирается открыть военные действия против Великобритании и Соединенных Штатов. Япония не собирается, повторяю, не собирается атаковать Россию…»
[809] В этот же день адмиралы Киммель и Блох получили информацию из Вашингтона о том, что японским консульствам приказано уничтожить кодовые книги и секретную документацию
[810], данный факт говорил о неминуемо предстоящем разрыве дипломатических отношений, а учитывая напряженность между Токио и Вашингтоном, — войну. Однако командующий Тихоокеанским флотом не отреагировал на предупреждение. В 1945 г. он заявлял, что если морское министерство считало сообщение об уничтожении японцами кодов таким важным, то должно было сообщить ему, Киммелю, об этом и рекомендовать передать эти сообщения генералу Шорту
[811]. Не придал действиям японских дипломатов большого значения и Блох
[812].
