31 мая 1938 г. Япония совершила очередной акт агрессии, аннексировав Ханские острова (включая и французские колонии). В ответ на эти действия Хэлл направил жесткую ноту японскому правительству, в которой аннексия не признавалась
[303]. В Вашингтоне перестали спокойно наблюдать за японскими действиями на Дальнем Востоке. К ужесточению позиции подталкивала и накалившаяся ситуация в (о чем говорилось выше), дело шло к войне, в этом уже не сомневались. В военном министерстве исходили из того, что Япония может выступить совместно с Германией и Италией
[304], поэтому в Вашингтоне было принято решение нанести удар по самому уязвимому месту Империи — военной экономике, абсолютно зависевшей от Соединенных Штатов. В апреле администрация начала обсуждение возможных экономических санкций против Японии
[305].
27 мая 1939 г. государственный секретарь Хэлл ставит на повестку дня вопрос о пересмотре законов о нейтралитете: «Если мы введем эмбарго на экспорт с целью удержаться вне войны, логично будет распространить наше эмбарго на всех. Современная война — это не война только между вооруженными силами, это война между нациями во всех аспектах их бытия. Список контрабанды более неограничен вооружением и военными материалами... Он включает не только наименования, которые делают сражения возможными, но и почти каждое наименование, полезное для жизни вражеской нации... Таким образом, полное эмбарго на все виды экспорта будет однозначно разрушительным для нашей экономической жизни»
[306]. То есть он призывал ввести различие между жертвой агрессии и агрессором и наложить полное, тотальное эмбарго на последнего. 6 июня заместитель Хэлла С. Уэльс продолжил эту мысль, заявив, что внешняя политика США предусматривает вооружение для самозащиты и пересмотр законов о нейтралитете.
Тем не менее в Конгрессе не восприняли настойчивых увещеваний из Белого дома и отказались пересматривать законы о нейтралитете. 1 июля Хэлл вновь обратился к Конгрессу, уверяя, что внесение изменений в законодательство просто необходимо. Следующий подобный адрес он направил 11 июля, а 18 июля обратился к законодателям совместно с президентом, однако к изменению позиции Конгресса это не привело
[307].
Настойчивость американской администрации и стремление Рузвельта сломить изоляционистов оказало влияние не столько на конгрессменов, сколько на японское правительство. Там засуетились. 10 июля посол Японии в США К. Хириноши довел до сведении госсекретаря послание министра иностранных дел X. Ариты, в котором говорилось, что Япония готова «изучить использование двумя странами своего влиянии в случае невступления в войну в Европе», далее следовало заверение в том, что Япония не собирается вступать в военный альянс с Германией
[308].
Несмотря на попытку примирения, Япония по-прежнему требовала от США уступок в осуществлении своего плана военных захватов. Демарш японской дипломатии не удался. Несмотря на то что США так же, как и Великобритания, летом 1939 г. стремились оторвать Токио от «оси» Берлин—Рим, правительства двух держав шли разным курсом. Чемберлен вновь схватился за свою палочку-выручалочку — умиротворение. 24 июля 1939 г. было подписано соглашение «Арита — Крейги», в соответствии с которым «правительство Его Величества... полностью признает нынешнее положение в Китае...»
[309]. Его коллега Франклин Рузвельт, наоборот, избрал значительно более жесткую политику, стремясь заставить Японию изменить агрессивному курсу.
Первый удар Рузвельт нанес по самому слабому месту Японской империи. 26 июля 1939 г. посол Японии в США был поставлен в известность, что США денонсируют американо-японский торговый договор от 21 февраля 1911 г. и его срок истекает через «шесть месяцев от настоящей даты»
[310]. Предстоящее аннулирование договора с США вызвало значительное беспокойство в военных кругах Японии. Американский демарш был не просто заявлением, которое можно было игнорировать. Это был первый шаг, следующим могло стать полное или частичное эмбарго. А вот это было страшно. Страшно потому, что японский флот заправлял в свои трюмы американскую нефть. Японская армия заливала в баки танков и самолетов американский бензин. Все: корабли и танки, орудия и самолеты, винтовки и пулеметы — делалось из американской стали. У Японии оставалось полгода.
Вдобавок к американской угрозе «подарок» преподнесла Германия. Третий рейх заключил пакт о ненападении с СССР — одним из главных врагов Японии на Дальнем Востоке. О том, как Гитлер чтит договоры, у японского правительства иллюзий не было, оно само относилось к соглашениям так же. Что, если единственный союзник оставил Империю один на один с США и Советами? В Токио заговорили о «коренном пересмотре политики»
[311]. В запасе было полгода.
ЧАСТЬ III
ГАМБИТ РУЗВЕЛЬТА
Война
Война не свалилась, как снег на голову, этот нарыв назревал давно и точно не стал неожиданностью для Франклина Рузвельта. Не успели еще засохнуть чернила на декларациях об объявлении войны, а президент уже говорил, что Америка останется нейтральной. Но в его речи проскочила серьезная оговорка: «...я не прошу каждого американца оставаться также нейтральным в мыслях». Он сам даже и не собирался оставаться нейтральным, причем не только в мыслях, но и в делах, но не сейчас, а потом, когда наступит время. Однако сейчас, в публичном выступлении, он оставался в легитимном поле, заявлял, что США «не позволят и не пострадают от превращения их территории или территориальных вод пригодными для целей войны». Он объявлял о введении эмбарго на экспорт вооружений и вступлении в действие закона о нейтралитете
[312].
