— Они оба мертвы, — заверил противника Баррабус, — хотя ещё и не знают об этом.
Ашмадай взглянул на женщину, всё ещё стоявшую задыхаясь и пытаясь схватить рукоятку ножа, чтобы вытащить лезвие из горла.
— Скоро она почувствует яд, — объяснил убийца. — Для неё же будет лучше вонзить кинжал глубже, чтобы всё закончилось побыстрее.
В стороне закричал истекающий кровью человек.
— Убей его!
Хотя он пытался говорить громко, слова потонули в хрипе боли. На глазах последнего оставшегося бойца, воин осел на колени одной рукой зажимая смертельную рану, а другой упорно держась за скипетр.
— Это он тебе или мне? — поддразнил Баррабус.
Его рассмешила нелепость всего происходящего, когда оставшийся сектант, возможно, не столь преданный богу-дьяволу, как он думал, развернулся и сбежал.
— Я прямо позади тебя! — крикнул убийца, хотя не двинулся с места. Он повернулся к стоящему на коленях человеку, который склонился, опираясь на руку, чтобы не упасть.
Тень сожаления пробежала по лицу Баррабуса, когда он проходил мимо умирающего человека к женщине, которая, отступая от него, упёрлась в дерево. Нож всё ещё торчал из её горла.
— Если бы я взял тебя в плен, незерильцы мучили бы тебя отвратительными способами, прежде чем убить, — сказал убийца, вынимая нож из её горла и одновременна вонзая в сердце меч.
На лице культистки появилась гримаса боли. Баррабус вытащил меч, позволяя ей медленно осесть наземь. Он повернулся к стоящему на коленях человеку и закончил его мучения одним ударом по голове.
Глубоко вздохнув, убийца убрал в ножны свой длинный кинжал и достал из мешочка Алегни пару пузырьков. Они были сделаны из незнакомого прозрачного металла, позволявшего рассмотреть чёрную жидкость, содержащуюся в них. Баррабус ногой перевернул мужчину, откупорил пузырёк и вылил его содержимое на лоб мертвеца.
Он отстранился, отворачиваясь, когда вещество начало делать свою работу: тёмно-серый покров начал распространяться ото лба человека на всё лицо и дальше на тело.
Злясь, Баррабус сунул меч под воротник туники культиста и разорвал ткань. Ему не доставляло радость срезать кожу, на которую был нанесён символ Ашмадай, но это было необходимо. Убийца повторил процедуру с женщиной, опустошая второй пузырёк и срезая метку.
* * *
Он возвращался к ближайшему лагерю незерильцев, стремясь избавиться от отвратительных трофеев. И с каждым шагом Баррабус всё больше осознавал безумие этого жестокого обмена солдатами. Не обработай он тела, тэйцы скормили бы их растущему Кольцу Страха, добавив ему сил и превратив мёртвецов в воинов-зомби, которых снова можно послать против незерильцев. Живые Ашмадай, очевидно считали это лучшим, что они могут сделать.
И хотя убийца вылил на трупы теневой материал, их судьба мало изменится. Незерильцы соберут тела и отправят в одну из тайных лабораторий где-нибудь в завоёванной Сембии, где их соединят с сущностью Плана Тени, превратив в теневых зомби, существ ночи, которые могут быть посланы против их бывших хозяев.
— Забавно, — прошептал Баррабус Серый безразличному лесу.
Глава 12
Отголоски далекого прошлого
Мелник Бронанвил зацепил мотыгой за прочный каменный выступ и дёрнул, проворачивая, со всей силой.
— Давай же, ты, сопля гоблинская, — прорычал он, вкладывая все силы в это движение. Мелник заметил сияющий серебристый металл и хотел добраться до жилы.
— Ба, похоже, гоблинская сопля сломала-таки твою кирку, — сказал второй рудокоп Квентин Стоунбрейкер работающий с другой стороны туннеля.
Мелник поворчал и продолжил работу.
— И кстати, ты принёс мой обед? — спросил Квентин, но Бронанвил заметил, что тот смотрел вглубь туннеля, а не на него, поэтому просто продолжил работать дальше. Наконец, сопротивляющийся камень отвалился.
Мелник, однако, не обрадовался, смущённый тем, что не мог понять к кому в глуби туннеля — не вверх по коридору в направлении наиболее населённых регионов шахт под Пирамидой Кельвина, а в глубь — обращался его товарищ. Они работали в конце шахты, и вниз по туннелю больше не было ни одного дварфа.
— Ну и что ты там говоришь? — спросил Квентин или попытался сделать это. Он оборвал фразу, запнувшись и жадно глотая воздух.
И когда Мелник отошёл от стены, чтобы взглянуть вглубь изгибающегося коридора, он тоже едва не лишился сознания.
К ним приближались дварфы, но они не походили ни на кого, кого когда-либо видели два рудокопа.
— Они не живые! Бежим! — крикнул Мелник, но не сумел последовать собственному совету, как и его товарищ.
Помоги нам, — услышал он у себя в голове. — Помоги нам, родич Делзун.
— Ты слышал это? — спросил Квентин, пятясь назад.
— Я слышал что-то!
Взвизгнув, Стоунбрейкер развернулся и бросился бежать.
Несколько призраков прошли рядом с Мелником, и тот почувствовал, как каждый волос косматого тела встаёт от страха дыбом. Но дварф остался на месте и даже упёр руки в бока, широко расставив ноги для устойчивости.
— Что вам нужно? — спросил он.
Родич Делзун… — услышал Мелник в своей голове вперемешку с другими словами, — зверь пробудился… лава течёт… Гонтлгрим в осаде…
Они могли бы больше ничего не говорить. Гонтлгрим. Мелник, как и любой дварф из рода Делзуна, знал это название. Пошатываясь, спотыкаясь и запинаясь, Бронанвил попятился. Призраки последовали за ним, заполняя его разум мольбами о помощи, хотя он понятия не имел, что делать.
— Стокли Силверстрим! — позвал Мелник, хотя и был очень далеко от населённых территорий комплекса. Казалось, призраки были более чем готовы следовать за ним. Действительно, когда дварф кинулся бежать, оглянувшись, он понял, что призраки спокойно следуют за ним.
Осознание того, что он при всём желании не смог бы убежать от духов, более чем нервировало Мелника, но призраки произносили имя древней родины, и необходимо было, чтоб Стокли Силверстрим это услышал.
* * *
— Давай наполни её, иначе я так дам тебе в глаз, что пальцы мои у тебя из затылка вылезут, — сказал Атрогейт, и все вокруг, особенно барменша Генесай, знали, что такими вещами он не шутит. Она поторопилась наполнить подставленный стакан.
— Эй, ты, не смей так разговаривать с Генесай, — сказал человек, сидящий рядом с дварфом.
— Всё в порядке, Мёрли, — остановила его барменша, не сводя взгляда с Атрогейта, едва не трясущегося от ярости.
Дварф одним глотком вновь опустошил стакан, посмотрел на Генесай, указав на него, а затем повернулся, чтоб рассмотреть человека сбоку от себя.
— Может, не будешь разевать свою пасть на меня? — спросил дварф.
