Никита Сергеевич Хрущев предложил по линии ЦК принять короткое принципиальное постановление с одобрением внесенного предложения Миноборонпрома и Минобороны, а Совмину поручить выпустить подробно развернутое постановление с указанием исполнителей и сроков работ по всем объектам экспериментального комплекса ПРО и по созданию противоракетного полигона.
Постановление Совмина вышло аж через полгода — 17 августа 1956 года, но к этому времени уже была произведена рекогносцировка мест дислокации, и полным ходом шло проектирование объектов будущего полигона в организациях Минобороны. В июле на ближайшую к нему станцию начали прибывать эшелоны военных строителей, была отдана директива Генштаба о создании полигонной войсковой части, которой был присвоен № 03080. В постановлениях ЦК и Совмина полигону был присвоен шифр „полигон А“, экспериментальному комплексу ПРО — „система А“»
[50].
В районе железнодорожной станции Сары-Шаган на западном берегу озера Балхаш 13 июля 1956 года разгрузился первый воинский эшелон, положив тем самым начало строительству главного противоракетного полигона СССР.
Перед коллективом конструкторов во главе с Кисунько, стояла непростая задача. Заместитель главного конструктора системы ПРО, профессор Голубев отметил:
«Прежде всего, следовало решить вопросы, связанные с возможностью дальнего обнаружения баллистической ракеты, выделения ее головной части на фоне корпуса, который отделяется от ГЧ, или на фоне обломков корпуса, который мог быть взорван для создания помех радиолокаторам ПРО (о создании специальных средств противодействия ПРО тогда еще не было данных).
Для выяснения реальных возможностей обнаружения БР и распознавания (селекции) ГЧ были созданы экспериментальные радиолокаторы РЭ-1 (а затем и РЭ-2) в Казахстане и РЭ-3 на Камчатке (в районах падения ГЧ БР, Р-5, Р-12, Р-7).
Экспериментальные работы показали, что задача обнаружения БР, при соответствующей мощности радиолокатора, может быть решена. Однако задача селекции ГЧ оказалась более сложной, и в ряде случаев приходилось прибегать к искусственному „уводу“ корпуса БР.
Другой фундаментальной проблемой было выяснение степени уязвимости ГЧ БР с ядерным зарядом, поражающими осколками боевой части (БЧ) противоракеты. При этом с самого начала осознавалось, что понятие поражения такой цели коренным образом отличается от понятия поражения обычных целей ПСО (противосамолетной обороны).
От истребителя и ЗУР требовалось „сбить“ бомбардировщик даже если в его бомбоотсеках находились ядерные бомбы. О том, что произойдет, если при этом бомбардировщик сбросит бомбы или упадет на обороняемый объект, речи тогда не шло. От ПРО же с самого начала требовалось поражение самой „бомбы“, то есть ядерного заряда, находящегося в корпусе ГЧ»
[51].
8 апреля 1958 года Президиум ЦК КПСС принял постановление «Вопросы противоракетной обороны», предусматривавшее ввод системы ПРО Московского промышленного района А-35 в 1964 году. Но дорога к ней лежала через экспериментальную систему «А», испытания которой только начинались в Сары-Шагане.
Создаваемая в районе Сары-Шаган экспериментальная система «А» включала в себя целый комплекс сложных технических средств: 1) радиолокационную станцию дальнего обнаружения баллистических ракет; 2) три радиолокатора точного наведения противоракет; 3) пусковую установку и противоракеты В-1000; 4) радиолокационную станцию визирования противоракеты для вывода ее на траекторию наведения; 5) главный командно-вычислительный центр с цифровой вычислительной машиной М-40; 6) радиорелейные линии связи.
Наличие большого количества радиолокационных станций объяснялось тем обстоятельством, что главный конструктор системы «А» Г. Кисунько предложил метод триангуляции цели по трем дальностям, для измерения которых используются три радиолокатора, разнесенные на местности.
4 марта 1961 года, на полигоне в Казахстане произошло знаменательное событие: первый в мире перехват головной части баллистической ракеты.
Телеграмма с грифом «Совершенно секретно, особой важности», отправленная 4 марта 1961 года в Кремль, гласила:
«Москва, Президиум ЦК КПСС, тов. Хрущеву Н.С.
Докладываем, что 4 марта 1961 года… в районе полигона „А“ (точка прицеливания Т-12) с Государственного центрального полигона была запущена баллистическая ракета Р-12, оснащенная вместо штатной боевой части ее весовым макетом в виде стальной плиты весом 300 кг. Цель запуска — проверка функционирования экспериментального комплекса средств ПРО (система „А“).
Средствами системы „А“ цель была обнаружена на дальности 1300 км после выхода ее над радиогоризонтом. По данным радиолокатора „Дунай-2“, центральная вычислительная машина построила и непрерывно уточняла траекторию цели, выдавала целеуказание радиолокаторам точного наведения, рассчитала и выдала на пусковые установки углы предстартовых разворотов, рассчитала момент пуска.
По команде ЭВМ был произведен пуск противоракеты В-1000 с пусковой установки № 1. Полет противоракеты и наведение ее на цель проходили нормально в соответствии с боевым алгоритмом. На высоте 23 км по команде с земли от ЭВМ был произведен подрыв осколочно-фугасной боевой части противоракеты, после чего, по данным кинофоторегистрации, головная часть баллистической ракеты начала разваливаться на куски.
Службами полигона ведутся поиски упавших на землю остатков головной части Р-12. Таким образом, впервые в отечественной и мировой практике продемонстрировано поражение средствами ПРО головной части баллистической ракеты на траектории ее полета. Испытания системы „А“ продолжаются по намеченной программе».
Но еще до первого успешного перехвата боеголовки баллистической ракеты, Кремль дал «добро» на разработку проекта системы противоракетной обороны Москвы. 7 января 1960 года ЦК КПСС и Совет Министров издали совместное постановление о создании системы противоракетной обороны столицы, получившей наименование «система А-35». Генеральным конструктором ее был назначен Григорий Кисунько.
Однако работа над «Системой А-35» оказалась совсем не простой. Здесь столкнулись амбиций многих чиновников и конструкторов. Открытым противником проекта стал министр радиопромышленности Калмыков. Генеральный конструктор Г.В. Кисунько вспоминал:
«Семена неприязни ко мне министра Калмыкова были посеяны в те жуткие времена, когда он в соавторстве с Расплетиным „настучал“ шифровкой с полигона самому Л.П. Берия о моих якобы „вредящих делу“ действиях. Тогда только вовремя подоспевшая смерть Сталина отвлекла внимание Берии от „вредительского“ дела, накручивавшегося вокруг меня и одного из моих „пособников“.
Но и сейчас есть от чего приходить в ярость министру, хотя и сбылась его давняя мечта, и ему удалось „съесть“ КБ-1, заполучить эту прославленную организацию в свой госкомитет. Съесть-то съел, но с „начинкой“ от которой его тошнит. Это прежде всего почти готовая в натуре система „А“. И хуже того: разработан аванпроект боевой системы ПРО, принято решение об ее создании, ее генеральным конструктором назначен я, Кисунько. Непросто одолеть эту „начинку“ — найти способ прекращения работ по системе „А“. И эту свою программу министр почти открыто изложил в первом же своем выступлении перед собранием ведущих специалистов КБ-1:
