Наконец, с летучим кавалерийским отрядом Кульнев переходит по льду Ботнического залива и неожиданно появляется под стенами Стокгольма. Фридрихсгамский мир передает России Финляндию и Аландские острова. Кульнев получает от императора шейный Георгиевский крест и пять тысяч рублей золотом.
Он не оставляет себе ни копейки и все деньги отдает матери…
А потом следует борьба на Дунае. Кульнев и здесь, как всегда, состоит начальником авангарда. Быстро, одна за другой, следуют сдача Силистрии, битва при Янтре и Батинская баталия, за которую пылкий кавалерист получает золотую саблю с алмазами.
Наступает двенадцатый год…
Герб рода Кульневых. Фото В.Л. Видякиной
* * *
Отечественная война застает Кульнева шефом, или, говоря проще, командиром, Гродненского гусарского полка. Полк входил в состав корпуса Витгенштейна, прикрывавшего путь на столицу.
При вторжении Наполеона корпус занимал Россиены. Наступление маршала Удино ставит корпус в опасное положение, отрезывая от главных сил. Кульнев на этот раз командует арьергардом и всю тяжесть удара принимает на свой отряд.
Судьба приводит его действовать на полях, где беззаботно протекло его детство. Он будто предчувствует свой рок. Смелый и бодрый, он становится задумчив больше обыкновенного. Получив перед началом войны аренду в тысячу золотых рублей, он отдает ее в приданое своей юной племяннице. При отступлении к берегам Двины пишет брату: «Если паду от меча неприятельского, то паду славно, почитая счастьем последнею каплею крови жертвовать защите отечества… Молись за меня Богу!..»
Невзирая на натиск маршала Удино, корпус в порядке отходит к Дрисскому лагерю. Кульнев переправляется через Двину, отличается на разведке и, захватив в плен двести «гишпанцев» и французский отряд с генералом Сен-Жени во главе, первый дает донесение о движении армии Наполеона.
Кульнев занимал штаб-квартиру в монастыре бернардинов. Святые отцы не слишком изнуряли свою плоть постом, и погреба их не уступали погребам ясновельможных польских панов. Кульнев опоил пленных французов польским медом и за чаркой вина выведал всю подноготную. Рыцарь душой, он избегал прибегать к крутым мерам. Донесение Кульнева сыграло крупную роль.
Весть об удаче Кульнева, первом значительном деле в Отечественную войну, взятие в плен первого французского генерала делают имя Кульнева широко известным и популярным. Репутация его упрочена окончательно. Имя «авангардного генерала» гремит по всей армии. На Сен-Жени, привезенного в Москву, народ сбегался смотреть, как на диво…
19 июля произошел Клястицкий бой.
После деятельного участия в этой памятной битве Кульнев преследует отступающих французов. Преследование ведется горячо и успешно. Кульнев захватывает весь французский обоз и 900 пленных.
Решительная победа под Клястицами подымаете дух русской армии. Французы перестали считаться непобедимыми. Солдаты сложили даже веселую песенку:
Не боимся Удино,
Он для нас одно дерьмо!..
Кульнев гнал противника без передышки и, в ожидании «сикурса», оторвался от главных сил. Увлеченный преследованием и «ретирадой» французов, на другой день, в дождливое туманное утро, неожиданно бросается на бригаду генерала Корбино, опрокидывает ее и натыкается на главные силы противника.
Силы его многочисленны. Кульнев тщетно пытается остановить натиск французов. Лично предводительствуя Гродненским гусарским полком, бросается несколько раз в атаку. Все усилия бесполезны.
Кульнев переводит отряд на правый берег Дриссы. Удрученный боевой неудачей, слезаете с коня и, став у орудия, сам наводит пушку на неприятельскую колонну. Французское ядро отрываете ему обе ноги выше колена…
Я. П. Кульнев. Художник Дж. Доу
Тело Кульнева было предано земле близ деревни Сивошина. Несколько елей оттеняли камень, на котором было начертано:
«На сем месте пал, увенчан победою, храбрый Кульнев, как верный сын, за любезное отечество сражаясь. Славный конец его подобен славной жизни. Оттоман, Галл, Германец, Швед зрели его мужество и неустрашимость на поле чести. Стой, прохожий, кто бы ты ни был, гражданин или воин, и почти память его слезою!»
* * *
Кульнев пал сорока девяти лет, отдав тридцать из них войне и походам. Он был видного роста и сухощав. Темно-русые волосы рано пробила седина. Смуглое лицо, крупный нос, черные глаза под нависшими бровями, усы и огромные бакенбарды, придавали ему суровый вид. В обществе был молчалив и задумчив. Горе и нужда рано познакомились с ним.
Недостаток средств заставил его с молодых лет быть неприхотливым. Привыкший к умеренности, он ел простую солдатскую пищу, носил доломан из грубого солдатского сукна, с единственным отличием — шейным Георгиевским крестом. Не любил разгула и шумных гусарских пирушек.
Но под суровою оболочкой скрывались горячее сердце, ум, образованность. Ласковый с подчиненными и боготворимый солдатами, Кульнев был неумолим и строг по службе. В характере героя было немало суворовских черт.
— Живу по донкишотски! — говаривал он приятелям. — Странствующим Рыцарем печального образа, без кола и двора, но милости прошу пожаловать!.. Голь на выдумки хитра!.. Попотчую собственным стряпаньем и чем Бог послал!..
В письмах брату попадаются следующие фразы: «Подражаю полководцу Суворову и, кажется, достоин того, что меня называют учеником сего великого человека… А в общем, прозябаю в величии нищеты римской… Ты скажешь — это химера?.. Отнюдь нет… Чтение Квинта Курция есть беспрестанное мое упражнение»…
Таков был Кульнев в обстановке мирного времени.
В бою он перерождался. Был весел, шутлив, разговорчив и тем веселее, чем больше было опасности. Свист пуль и грохот орудий приводили его в восторг. Он забывал себя и ежеминутно рисковал жизнью.
Когда бой утихал, к Кульневу возвращалось обычное хладнокровие. Начальствуя авангардом при наступлении, арьергардом при отступлении, не сходил с коня днем, не снимал сабли ночью, при первом выстреле появлялся в передовой линии:
— Не сплю для того, чтобы другие спокойно спали!
Подобной же бдительности и исполнения долга требовал от каждого офицера, и горе тому, кто выказывал лень или небрежность. В бою требовал не пригибаться и не кланяться ядрам, а заметив «поклонников», накидывался с саблей, угрожая «изрубить на куски».
Но в настоящее бешенство приводили его малодушие или обида, нанесенная мирным жителям. Ненасытный и неукротимый в бою, Кульнев не мог без волнения наблюдать страдания человека и даже животного…
